Внутри оказалась небольшая книга. Она выглядела так, будто ее только что свернули и засунули внутрь коробки, которая, как я поняла, была чем-то вроде шкатулки на память.
Бумага книги выглядела коричневой и потускневшей, покрытой множеством складок.
Открыв первую страницу, я заметила дату —
Дневник, я только что обнаружила чей-то дневник, и, судя по всему, никто не читал его очень долгое время.
Глава 9
Беннетт
Мои пальцы скользнули по прохладной поверхности красивой бронзовой коробочки, когда я убирала сложенный дневник обратно в крошечное отделение. Кем была Теодора Олкотт? И 1911 год? Книге было уже больше ста лет.
Поднявшись с пола, я медленно пошла обратно к кровати, когда услышала звуки музыки, плывущие по воздуху.
Призрачная мелодия заполнила комнату, и как бы мне ни хотелось раскрыть тайну, связанную с только что найденным дневником, я не могла удержаться, чтобы не посмотреть, кто играет. Было три часа ночи, кто бы мог бодрствовать в это время?
От мысли, что я снова столкнусь с Андреасом, по коже побежали мурашки. Мне следовало бы проигнорировать музыку и вернуться в постель, но я никогда не была из тех, кто делает разумный выбор.
Схватив шелковую ночную рубашку, я медленно открыла дверь своей спальни, тщательно следя за тем, чтобы скрип петель не разбудил никого
Босые ноги коснулись холодного каменного пола коридора, когда я на цыпочках спускалась вниз, мимо жутких портретов и огромных, уродливых напольных часов в конце коридора.
Остановившись возле комнаты, где стояло пианино, я сделала глубокий вдох, прижалась к большой двери из красного дерева и заглянула внутрь.
Темнота встретила мой пристальный взгляд, единственным источником света было мягкое золотистое сияние свечей, аккуратно расставленных на буфетах.
Там сидел он, слегка сгорбившись над клавишами, его тонкие пальцы работали в гипнотическом ритме… Эзра Сильваро.
Свет свечей отражался от его безупречной кожи, создавая почти призрачный образ.
Прядь черных как смоль волос упала ему на глаза, когда он играл, совершенно не обращая внимания на то, что я наблюдаю за ним.
На секунду я замерла, совершенно завороженная, пока мое внимание не привлекла пара голубых, но темных, как тени, и глубоких, как океан, глаз.
Он издал громкий вздох. Такой, какой издаешь, когда чувствуешь разочарование или просто раздражение чьим-то присутствием.
— Чему я обязан такой честью, маленькая птичка? — Его голос был гладким, как шелк.