Колосов сменил место, снова здорово. В разговор уперся. Ему неудобно сделалось. Сел, устроился, на́ тебе, голоса. Ни встать, ни уйти…

Говорили двое.

— Они с нами как?

— Известно как, смерть за выдох, смерть за вдох.

— Я о другом.

— О чем?

— О заложниках.

— А-а-а.

— За каждого убитого солдата заложников хватают. Вот и я стал у них заложников брать.

— Как это?

— На мушку, как еще. Беру да стреляю. У меня тоже свой счет имеется.

— О твоем счете теперь все говорят. О нем в газете написали. По твоему примеру, Николай Дмитриевич, другие свои счета открыли.

— Верно.

— Все-таки двести десять фрицев ты уложил, а!

— Здесь да, двести десять.

— Почему здесь?

— Потому как недавно считать начали. До того я их, может быть, и больше уложил.

— Когда же?

— С двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года.

— Ты прям с первого дня начал?