— А, так твоя нелюбовь к нам распространяется и на ткацкое производство? Составь мне список предметов своей ненависти, пожалуйста, чтобы я хоть знал, о чем при тебе лучше не упоминать.

— Я ненавижу все, что связано с вами, — девушка побледнела. — Вы уничтожили половину моей родины, а ты имеешь наглость насмехаться надо мной?!

— В те годы я бы и меч двумя руками не поднял, не говоря уж о военном походе. Ты явно ошиблась с выбором объекта мести.

— Вы все одинаковые!

— И поэтому все виноваты? — гвардеец вскочил и сделал шаг вперед. Ирртка зашипела и отпрыгнула, выхватив кинжал.

— Отлично! — Венс выпрямился и широко раскинул руки. — Давай, убей меня! А потом можешь выбраться на поверхность и вырезать пару ненавистных имперских поселений. Вы ведь это хотели сделать со своим отрядом? И плевать, что никто из мирных работяг и мухи в жизни не обидел, мы же все плохие! А потом их сироты и родственники пойдут и тоже отомстят, вырезав поселение ваших. Вот это жизнь, полная смысла и справедливости! Этому вас учат ваши премудрые шаманы? У тебя сейчас есть возможность действительно изменить что–то, на самом деле помочь своей стране и избавиться от того, кто её до этого довел. И если тебе это не нужно, можешь проваливать куда хочешь, я найду того, кто мне поможет. А если нужно, я жду за дверью.

Венс повернулся к девушке спиной, подхватил сумки и вышел наружу.

При свете город выглядел совсем иначе. Казалось даже, что сон перенес их куда–то в другое место. Сделав несколько шагов и немного успокоившись, гвардеец заметил, что все вокруг освещается хитроумной системой зеркал, перенаправляющих и рассеивающих свет с поверхности. В крышах зданий, перилах мостов и даже иногда под ногами — повсюду были отражающие многоугольные пластины.

Сами дома в основном были сложены из каких–то ровных плит песчаного цвета, вышлифованных до такого состояния, что тоже слегка отражали окружающее пространство.

И, везде и всюду, ровными, стройными гравировками и вставками из металла, были рисунки и письмена. На стене напротив дома, где они нашли приют на ночь — так целая поэма, спускавшаяся с высокого потолка почти до уровня колен. Некоторые символы показались Венсу смутно знакомыми, но напоминали скорее ирртский, чем любой из имперских диалектов. Узор вокруг, выложенный полосами необычного красного камня и выдолбленный желоб подсветки говорили о важности послания.

Гвардеец коснулся пальцами древних слов, будто пытаясь хоть так услышать послание далеких предков.

— Это баллада или скорее притча об одном герое, — девушка подошла со спины так неслышно, что казалось, возникла прямо из воздуха. — Призвана объяснить и научить своду правил, защищающих от пожаров.

— И всего–то?

— Это важно, тем более под землей. Но да, это не секрет настоя вечной молодости, если ты об этом.

Тон её был гораздо более мирным, но в лицо Венсу она старалась не смотреть.

Затем подняла голову, словно бы принюхиваясь, и указала в сторону.

— Нам туда. Ветер идет откуда–то оттуда.

Гвардеец еще некоторое время постоял, не сводя с нее пристального взгляда, затем кивнул.

В течение дня они поднимались, ярус за ярусом, неуклонно двигаясь на северо–запад. По мере их приближения к поверхности, воздух становился все более влажным, а строения все более вычурными. И более разрушенными. Стали попадаться насекомые и растения. По одному из них, ковром заткавшим стену возле останков древней лестницы, они взобрались на уровень выше и обнаружили, что он представляет собой красивейшую площадь, украшенную статуями, но почти полностью затопленную и ставшую подземным озером.

Что весьма пригодилось пополнить запас воды. Жаль, с едой было сложнее, и сумка с провизией уже начала показывать дно.