Такие люди, как Камилла — пока, родная, сколько лет дали, кстати? — и Девантора, делали Картелю имя, но на них Картель не заканчивался. Картель был монструозной преступной опухолью на теле Малайского архипелага. Джакарту разрушали на его деньги, Джакарту отстраивали на его деньги. Наркотики, оружие, проституция, миллионные обороты — все это делало Картелю имя, и этим именем пугали маленьких и взрослых. Трясся даже Салим, хотя умело это скрывал.

Рид оборачивается, исподтишка разглядывая его профиль — сплошь напряженный зигзаг.

— Басир живой, Девантора тоже, никакого праздника на моей улице, — ворчит Рид себе под нос, вытирая пот со лба. Рубашка, в которой он сошел с самолета, сверху напялив бронежилет, вся мокрая. — Блин, народ, давайте закроем окна и включим кондиционер.

Может быть, он вспотел от стресса (одно упоминание Картеля Восхода могло заставить воду из организма попытаться испариться и сбежать из Джакарты, используя гидрологический цикл), но вслух он произносить этого не стал.

— Классная идея, но он здесь не работает, — говорит Нирмана. — Я это выяснила, пока в тебя целились.

Оказывается, в мире происходит столько интересных открытий, пока в Рида целятся! Учитывая, что на уговоры не стрелять он тратит треть своего времени лет с пятнадцати, вся жизнь проходит мимо.

— Самая жалкая тачка в мире, — повторяет за старшими Рид и свистит, привлекая внимание. — Эй, певчий мальчик, открой окно пошире, до меня не долетает. Так вот, продолжаем. — Он разворачивается обратно с самым деловым видом.

Про себя он уже успевает добраться до Куала-Лумпура и затеряться среди малайзийцев — только теперь это намерение обретает весомую мотивацию и вектор. Он не собирается оставаться здесь дольше, чем потребуется, чтобы раздобыть фальшивые документы, спасибо.

— Значит, старик Басир тоже хочет печатать деньги. Невинное хобби на старости лет, почему бы и нет. Как же так получилось, что оттиски еще не у него?

— Тебе, может, еще презентацию с диаграммами провести? — заводится Салим. — Тащи, блять, проектор.

— Эй, дружище. Ты бесишься. А ты не бесись, — предлагает Рид, а потом отворачивается от Салима и кладет подбородок на спинку водительского сиденья, чтобы поговорить с тем, кто не такой эмоциональный. — Так вот.

В салонном зеркале видно, как Нирмана закатывает глаза.

— Если ты думаешь, что я хочу об этом всем говорить, то за три года ты вконец отупел.

— Да что ж вас так всех травмировало-то? — не унимается Рид. — Вы ведь не полезли в эту заварушку с оттисками, да?.. Не полезли же?

— Это тебе расскажет его преосвященство, — бросает Салим с ощутимым садизмом.

Рид строит ему перепуганные глаза: «О нет, только не его преосвященство», а сам думает, как бы сделать так, чтобы до встречи с бывшим начальством вообще не доводить.

— Ты мне что, не доверяешь?

— Если ты сейчас оскорбишься, это будет цирк, — задумчиво улыбается Зандли, поправляя пистолетом очки на голове — истошно-розовые, в форме сердечек.

Салим выуживает из кармана сутаны мятую пачку сигарет и опускает свое окно.

— Это разговор не на пять минут. Сейчас тебе нужно знать только то, что вся Джакарта, — доставая зубами сигарету, комментирует он, — охотится за оттисками чертова легендарного фальшивомонетчика, которые тот пустил по рукам, как гребаную часовую бомбу.