Западные СМИ ни словом не обмолвились об этой реальности. Они хранят свои мифы о «героизме» Гавела, Валенсы или Кароля Юзефа Войтылы, более известного, как Папа Иоанн Павел II. Согласно этому мифу, Иоанн Павел II сотрудничал с президентом Рональдом Рейганом и с ЦРУ против Советов, чтобы «восстановить демократию» в Восточной Европе. Что глава католической церкви может быть апостолом Евангелия демократии — это уже само по себе абсурдное понятие. Ибо церковь — это особенно недемократический институт, в котором папа имеет абсолютную власть, а миллионы простых священников и верующих — никакой. Если бы Иоанн Павел II действительно хотел что-то сделать для дела демократия, он мог бы начать прежде всего с самой своей церкви. Что он на самом деле не очень-то поддерживал истинную демократию, становится ясно из того, как он противостоял храбрым и преимущественно обычным священникам и монахиням, которые старались добиться демократических перемен в Латинской Америке со своей освободительной теологией. Демократизация там была нужна гораздо больше, чем в Восточной Европе. В большинстве стран Латинской Америки люди никогда не могли пользоваться бесплатным образованием, здравоохранением и многими другими социальными услугами, которые имели в реальности люди в коммунистической Восточной Европе. В Латинской Америке католическая церковь остается одним из крупных землевладельцев, чьи привилегии и богатство — плоды кровавого завоевания этого континента испанскими конкистадорами, и подлинная демократизация в интересах крестьян и других трудящихся, как того требовали приверженцы освободительной теологии, лишила бы ее этой власти и богатства. Несомненно, именно поэтому Папа Римский, который предпринимал такие усилия для перемен в Восточной Европе, так сопротивлялся переменам в Латинской Америке.
Иоанн-Павел II не выразил протеста даже тогда, когда в Сальвадоре ряд монахинь и епископ Ромеро за их демократические убеждения и деятельность были убиты контрреволюционными «партнерами» президента Рейгана.
Изменения в Восточной Европе, которые сопровождались уничтожением Советского Союза, были драматичными, и очень многие люди встретили их с энтузиазмом и оптимизмом, но они вовсе не продвинули вперед дело демократии, как это делают подлинные революции. В Польше после падения коммунизма, отделение церкви от государства — одно из величайших достижений Французской революции — все еще существует в теории, но не на практике. Эта страна в некотором роде вернулась в эпоху до Французской революции, когда почти в каждой стране определенная религия была государственной религией и не существовали религиозные свободы и терпимость. Некатоликам, различным меньшинствам и феминисткам там теперь очень нелегко.
То, что лидеры посткоммунистических государств Восточной Европы не слишком-то поддерживают демократию, становится ясно также из того факта, что слишком много среди них сторонников крайне правого национализма, который идет рука об руку с одной конкретной религией, с ксенофобией, расизмом, антисемитизмом и т. д. Они часто прославляют крайне недемократичных и иногда откровенно фашистских элементов 1930-х годов в своих странах, многие из которых сотрудничали с нацистами во время войны и совершали чудовищные преступления. Это сделало возможным возрождение неофашистских движений и даже, как в Украине, таких неофашистских групп, которые нагло и открыто выражают свойнеонацизм перед лицом всего мира — факельными шествиями, нацистским салютом и свастикой.
Кроме дворянства и церкви есть еще один выгодоприобретатель уничтожения СССР: небольшая группа спекулянтов. Слишком часто это — бывшие лидеры коммунистических партий, которые смогли разграбить общественную собственность своих стран, на базе чего возникли капиталистическая мафия и так называемые «олигархи».
Победа Советского Союза над нацистской Германией имела положительные последствия для демократии, поэтому ясно, что уничтожение Советского Союза имело негативные последствия для нее. Подавляющее большинство населения и, конечно же, те обычные люди, которые не смогли набить свои карманы благодаря «революциям» 1990-х годов, в «новой» Восточной Европе вовсе не процветают, скорее наоборот.
Опросы общественного мнения показывают снова и снова, что в таких странах как Румыния большинство считает, что при коммунизме жизнь была лучше.
Эта ностальгия понятна: возвращение капитализма принесло только небольшому спекулятивному меньшинству те богатства, которые сулили в годы «холодной войны» радио «Свободная Европа» и другие западные пропагандистские службы. Обширные социальные достижения, которыми раньше пользовалось большинство населения, растворились в воздухе. Вместо этого вернулось многое из того, что обычно ассоциируется с грубым капитализмом XIX века — такие вещи как детский труд, снова появившийся в некоторых бывших советских республиках, например, в Узбекистане. Да и женщины в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе потеряли многие из предоставленных им социализмом достижений, например, в сфере занятости, экономической независимости и доступного ухода за детьми.
В бывшем Советском Союзе возвращение капитализма было, конечно, вовсе не триумфом демократии. Наоборот, для рядовых людей оно стало катастрофой. На политическом уровне ничего из истинной демократии тоже не появилось, ни при Борисе Ельцине, ни при Владимире Путине. А для социального измерения демократии результаты стали еще хуже. Миллионы людей были лишены всевозможных форм социальной поддержки и были ввергнуты в нищету. Также и в бывших восточноевропейских «сателлитах» Советского Союза жизнь стала очень тяжелой. Они были индустриализированы так, что в их жизнь вошел давно уже неизвестный там бич — безработица, и в то же время все виды социальных льгот, которые раньше считались само собой разумеющимися, были ликвидированы.
Сегодня Восточная Европа пустеет. Молодые люди не видят будущего в своей собственной стране и отправляются искать счастья в Германии и в других странах Запада. Эти восточноевропейские эмигранты голосуют против новой системы «своими ногами», как на Западе любили торжествующе заявлять в годы «холодной войны» по поводу диссидентов, уезжавших из коммунистических стран.
Так что рядовые граждане — 99 процентов населения — определенно не получили для себя никаких преимуществ от падения коммунизма, скорее наоборот. Вся выгода досталась знати, церкви и олигархам. Но основными выгодополучателями от уничтожения коммунизма стали собственники и менеджеры крупных банков и корпораций, высшие слои буржуазии международной элиты[44]. Эти люди в основном проживают в США, Западной Европе или Японии, хотя их компании являются транснациональными корпорациями. ТНК триумфально вошли в бывший коммунистический мир, чтобы продавать там гамбургеры, колу, оружие и другие предметы; чтобы за гроши скупить там государственные предприятия; чтобы высасывать оттуда полезные ископаемые; чтобы нанимать за низкие зарплаты там людей, которые за государственный счет получили отличное образование и профессиональную подготовку.
Западная финансово-промышленная элита тоже знала, как воспользоваться исчезновением с карты мира Советского Союза. Когда Вторая мировая война закончилась, и началась «холодная война», элита быстро провела демократические реформы в политике и особенно в социальной сфере, чтобы избежать революции. Политическая демократизация, в основном в форме дальнейшего расширения права голоса, никогда не доставляла элите большой головной боли. С помощью средств массовой информации и политических партий, где и те, и другие находятся под контролем элиты, было не всегда легко, но все же возможно «производить» победы на выборах для надежных, с точки зрения элиты, консерваторов, либералов или, при необходимости, социал-демократических партий. Таким образом в Западной Европе могли формироваться все новые и новые правительства, на которые элита могла рассчитывать в деле поддержки истеблишмента и продвижения его интересов как дома, так и за рубежом.
С социальными реформами, однако, дело обстояло совсем по-другому. Они были проблемой для элиты, потому что подъем и развитие «государства всеобщего благосостояния» ограничивал возможности максимизации ее прибыли. Поэтому элита с нетерпением ждала возможности для отмены этих реформ, с тем, чтобы вынудить рядовых граждан потерять как можно больше из приобретенных ими за послевоенные годы социальных завоеваний. Другими словами, чтобы повернуть вспять прогресс, достигнутый на пути к демократии. Неолиберальные интеллектуалы и политики осудили государство всеобщего благосостояния с самого начала его существования как «вредную форму государственного вмешательства в так называемую стихийную и выгодную игру свободного рынка». В 1980-х годах Рональд Рейган в США и Маргарет Тэтчер в Великобритании начали наступление на государство всеобщего благосостояния во имя неолиберализма — заново разогретой версии либерализма 19-го века с его либеральными взглядами «пусть все идет естественным путем».
Но только после окончания «холодной войны» стало возможным действительно демонтировать государство всеобщего благосостояния. Советского Союза больше не существовало, и поэтому уже не нужно было ублажать свою собственную рабочую силу обширными мерами социальной защиты. Это было началом социального распада, который все еще находится в самом разгаре. Совершенно очевидно, что скоро от государства всеобщего благосостояния ничего не останется. Мы стали свидетелями возврата к жесткому капитализму девятнадцатого века.
К проигравшим при распаде СССР и ликвидации коммунизма, таким образом, принадлежат не только простые люди, жившие за бывшим железным занавесом, но рабочие и другие трудящиеся западных стран. Относительно высокий уровень заработной платы и благоприятные условия труда, введенные там после двух мировых войн, сделали их все менее и менее конкурентоспособными, и социальные блага, которыми они пользовались, вдруг внезапно стали «невозможными». Наемным работникам сказали, что в будущем им будут платить меньше, и им придется довольствоваться этим. Но даже если бы они согласились на снижение заработной платы и сокращение социальных выплат в контексте новой политики жесткой экономии, их рабочие места все равно исчезли бы, переместившись в страны с низкими заработными платами в Восточной Европе и в странах Третьего мира. Крупные немецкие компании, например, которые получали впечатляющие прибыли благодаря их сотрудничеству с нацистским режимом с 1933 по 1945 год, смогли после падения Берлинской стены начать экономическое расхищение Восточной Германии. У западногерманских рабочих, напротив, их заработная плата сначала была уменьшена нацистами, но поднята после 1945 года вместе с подъемом государства всеобщего благосостояния, но сейчас стремительно падает, и их рабочие места уходят в Польшу или даже дальше на восток, в такие страны как Таиланд. В дополнение к этому, существует конкуренция за все меньшее и меньшее количество рабочих мест, которые остались в самой Германии, с эмигрантами из Восточной Европы, беженцами из других стран, в частности, из Сирии и Афганистана. Этих новоприбывших беженцев, к тому же, журналисты и политики сейчас обвиняют во всех существующих бедах, скрывая при этом истинные причины проблем, и в то же время это льет воду на мельницу всевозможных неофашистов и прочих крайне правых движений.
Мы задали вопрос: «Кому это выгодно?». Каков ответ на него, вполне понятно. По обе стороны бывшего «железного занавеса» лишь «немногие», 1 %, получили большую выгоду от уничтожения коммунизма, в то время, как «многие», 99 % простых людей, заплатили за эту высокую цену. Наши политические лидеры и средства массовой информации называют большие перемены в России и Восточной Европе «революциями», но в действительности это контрреволюции с крайне недемократическими последствиями.
В странах Третьего мира ликвидация коммунизма также принесла выгоды для меньшинства, но тяжелые последствия для большей части общества. После 1945 года дело демократии там продвинулось вперед, ибо в бесчисленных колониях жители смогли реализовать на практике свою мечту о независимости. Зачастую это происходило вопреки жестокому сопротивлению колониальных держав, вылившемуся в кровожадные войны. Франция старалась изо всех сил уничтожить революцию в Индокитае и Алжире, и США во Вьетнаме переняли у Франции факел контрреволюции и противодействия демократии. В других новых независимых государствах через интриги, убийства, взяточничество и перевороты международный империализм добился того, что не были проведены никакие социалистические эксперименты, и к власти пришли режимы, которые и раньше были на службе у бывших колониальных правителей. Хрестоматийный пример этого неоколониального подхода — Конго, где бельгийцы в сотрудничестве с ЦРУ физически уничтожили демократически избранного премьер-министра Патриса Лумумбу и привели к власти коррумпированного военного Жозефа Мобуту в качестве диктатора.
Однако было не так легко осуществить на практике неоколониальные проекты, пока существовал Советский Союз. Москва предоставила важную поддержку революционным силам, стремившимся к подлинной независимости, особенно если силы эти выступали за советскую модель развития.
Но после распада Советского Союза появилась возможность реализации воли империалистических держав, и в особенности их главаря, Соединенных Штатов, чтобы, если потребуется, путем войны навязать ее бывшим колониям. Это означало не только то, что бывшим колониям больше не разрешалось, следуя примеру Советского Союза, идти по пути социализма, что изначально планировалось значительным числом бывших колоний. Это означало в дальнейшем и то, что этим странам было запрещено проводить собственную экономическую политику, например, «закрытие дверей» для иностранных экспортных товаров и использование инвестиций или сырья, такого как нефть, на благо собственного народа, а не американских и прочих международных инвесторов. Именно в этом «великом грехе» обвиняли сначала Саддама Хусейна в Ираке, а сегодня и Башара Асада в Сирии, и Николаса Мадуро в Венесуэле.
Исчезновение Советского Союза было также болезненным поражением демократии, потому что это была катастрофа для сотен миллионов людей в бывших колониях. Империалистические державы, под руководством Вашингтона, с ликвидацией Советского Союза смогли добиться своих неоколониальных целей в результате войн, таких как в Ираке, Афганистане, Ливии и Сирии, и экономической войны против Кубы, Ирана и Венесуэлы.