— А что тогда за люди пришли к отцу?

— Имущественники, — выплюнула она. — Я не знаю, во что твой отец ввязался, но он умудрился заложить некоторые земли, включая часть виноградников. По крайней мере, об этом я знаю. Иван в последнее время стал скрывать от меня всю бухгалтерию. Нанял стороннего человека…

— А где сейчас этот Никита Александрович?

— Здесь еще пока, только вот стар он сильно. Почти не встает с кровати. Мы же прошлой весной нового управляющего наняли. Он вроде пытается поддерживать нас на плаву, но… — она развела руками. — Святые наместники, видимо, отвернулись от нас.

В божественное вмешательство я не верил. А вот новый управляющий и нарастающий вал долгов — это может быть связано. В этом я был уверен.

— Как думаешь, зачем эти, — я махнул в сторону кабинета Ивана Станиславовича, — пришли?

— Надеюсь, что не выбивать долги. Не знаю, откуда нам деньги брать!

— А старое вино уже распродали?

— Нет, — покачала матушка головой. — Осталась еще с сотню бутылок, их можно продать за пятнадцать или двадцать рублей. Сумма выйдет не такая уж и большая.

— Можно ли нанять кого-нибудь для оценки винодельни?

— Ты намекаешь, что ее нужно продать? — возмущенно спросила матушка.

— Нет, думаю, нужно оценить масштаб бедствия и составить план. Возможно, шансы выбраться из этого у нас есть.

Она очень внимательно посмотрела на меня, не веря своим ушам. Затем порывисто обняла меня и горячо зашептала на ухо.

— Володенька, пожалуйста, сделай что-нибудь. Отец один не справится. И никогда не признается, что мы остались без единого рубля! Гордый. Честь важнее.

По ее щеке скатилась одинокая слеза. Она не успела дойти до подбородка, как мы с матушкой услышали громкие крики.

— Да как вы смеете⁈ — вопил отец. — Я буду жаловаться! Мы Эгерманы! В наших жилах течет императорская кровь!

И снова мой слух обожгло умоляющее:

— Володенька, помоги! Поговори с ним! Меня он совсем не слушает.

Я снял ее руки с моих плеч и решительным шагом вышел из гостиной.

Из бокового коридора выходили двое имущественников с каменными лицами, а за ними, треся бумагами, бежал отец. И откуда в кругленьком Иване Станиславовиче столько прыти?