– Если это так, Гасан Хоттабович, – произнес Виноградов, – то мы стоим на пороге поистине великого открытия…
– Как-то не вяжется ваше «настроение», с вашими же словами. – Я решил пойти ва-банк, и выяснить, наконец, что так беспокоит Медика.
– Не буду скрывать, – признался Владимир Никитич, – меня немного нервирует подобное «открытие».
– Отчего же? – Я до сих пор не мог догнать, что же так напрягает профессора. – Разве открытие секрета «вечной молодости» не осчастливит все человечество?
– Ну, во-первых, этот секрет надо еще открыть, – тут же потушил мой «благородный порыв» Виноградов. Во-вторых: вы подумайте сами, уважаемый Гасан Хоттабович, о возможных последствиях. Пока еще не для всего человечества, а конкретно для вас. Если этот секрет станет известен нашим… – Медик запнулся. – Станет известен даже узкому кругу лиц, что может случиться с вами?
– А что тут думать? – Посыл сердобольного Медика стал мне абсолютно понятен. – В лабораторию сдадут, для опытов!
– Вот видите, все на самом деле очень просто, – печально согласился с моими выводами доктор. – Желание обладать, как вы изволили выразиться, «вечной молодостью» – может взбаламутить воду и в самом кристально чистом источнике… Боюсь, наш мир еще не готов к таким потрясениям. И они могут оказаться куда более печальными, что мы имеем на сегодняшний день… Я бы рад ошибиться, но я очень хорошо знаю людей.
– Так что же мне делать? – Да уж, попал дедуля, так попал!
– Пока ничего. Может быть, изменения не будут так стремительны. И у вас в запасе еще будет несколько лет… По крайней мере, я надеюсь на это! Но заклинаю вас, Гассан Хоттабович, не говорите об этом никому! Постарайтесь первым делом защитить «Стеной отчуждения» эту информацию… А еще лучше поставить блок, который при попытке её добыть – выжжет определенные участки мозга. Это очень болезненно, но не смертельно…
– А если меня уличит в этом какой-нибудь Медик?
– Каким образом, Гасан Хоттабович? – Удивленно приподнял брови профессор. – С вашим «эталонным» состоянием знаком только я. Сравнить что было в исходной точке, и сегодняшней не сможет никто! Постарайтесь не попадать на прием к одному и тому же специалисту через существенный промежуток времени.
– Это я уже понял, – кивнул я. – Иначе он тоже сумеет прийти к подобным выводам.
– Совершенно верно! Пока вы пребывали в коме, я постарался взять у вас достаточное количество биологических проб… Простите, что не предупредил вас… – извиняющимся тоном произнес профессор.
– Владимир Николаевич, о чем разговор? Какие претензии могут быть, когда вы столько для меня сделали? Вы хотите продолжать исследования? Только негласно?
– Да, надеюсь на это, – признался Владимир Никитич. – И я хотел бы вас попросить, забегать ко мне время от времени… Если это вас не затруднит…
– Почту только за честь! – заверил я профессора. – Так что материалы для исследований у вас будут! А наше тесное знакомство ни у кого не вызовет подозрений.
– Гасан Хоттабович, вы… вы… – Виноградов так расчувствовался, что едва слезу не пустил.
– Владимир Никитич, в этом мире я обязан вам практически всем! Здоровьем, сохраненными ногами, а Аннушка мне и зрение почти вернула – катаракта почти прояснилась!
– Ох, думается мне, что по большей части, это не Аннушкина заслуга, а эффект омоложения в действии. Знать бы еще, что его запустило?
– А вот здесь, Владимир Николаевич, я вам не помощник. – Я виновато развел руками. – В ваших волшебно-медицинских делах абсолютно не разбираюсь. А вы не думаете, что это ваше воздействие на меня так повлияло?