– Да, действительно, Хоттабыч, перегнули мы с тобой! Извините, Владимир Никитич, больше не повторится! А вот задумка с усыплением – то, что доктор прописал! Что же вы раньше-то молчали?

– Да вот… как-то в голову не приходило… – Виноградов пожал плечами. – А ведь это могло снять столько проблем.

– Теперь я точно спокоен, – произнес Петров. – Я ненадолго, – повторил он. – Не успеете соскучиться. – И он стремительно вышел из моей «палаты».

– Владимир Никитич, – оставшись тет-а-тет, – а вы действительно успеете? Ну, усыпить, если что?

– Думаю, что смогу, – ответил профессор. – Вы, главное не волнуйтесь!

– Да я, уже, вроде бы и успокоился.

– Хорошо, что нам удалось остаться с вами наедине, – вдруг ни с того, ни с сего, заявил Владимир Никитич. – Мне надо с вами серьезно поговорить…

Ну-ка, ну-ка? С чего это вдруг такие разговоры. Я, вроде, никакого повода скрытничать не давал. А вот профессора явно что-то гнетет, и после ухода оснаба, это стало видно невооруженным взглядом.

– Я вас внимательно слушаю, Владимир Николаевич…

– Гасан Хоттабович… – Медик явно «мялся», не зная, как начать. – За тот совсем недолгий срок, прошедший с момента нашего расставания, я заметил очень существенные изменения, произошедшие с вашим организмом.

Ах, вот он, о чем? Значит, заметил-таки мои новые, прорезающиеся в нижней челюсти, зубы. Нечего и думать – обмануть настоящего профессионала, да еще и волшебника-окудника-Медика, мне все равно не по плечу.

– Да, заметил, Владимир Никитич. – Я послушно кивнул. – У меня два зуба прорезалось. Вот! – Я выдернул изо рта «присоски» и засветил профессору уже явно видимые два нижних резца.

– Спасибо, любезный! – Профессор лишь мельком взглянул на предмет моей «гордости», удовлетворенно кивнув. – Можете закрывать рот.

Я, покривившись, вернул протезы на место – приятных ощущений мне этот процесс не доставил. Но деваться некуда – буду терпеть, пока смогу. Светить голыми деснами как-то совсем не комильфо:

– Что скажете, профессор? Что со мной происходит? Почему зубы полезли?

– Вот этот вопрос меня и беспокоит больше всего, Гасан Хоттабович… – Владимир Никитич в волнении, вновь начал накручивать пальцами кончики и без того «острых» усов. – Судя по всем тем изменениям, что я диагностировал… похоже… – Профессор отчего-то мялся, мямлил, и оттягивал «момент истины». – Такого, конечно, не может быть… Но вы молодеете, драгоценный вы мой! – наконец выдал свой вердикт профессор Виноградов.

Сказать, что Владимир Никитич меня ошарашил, я не мог. После собственной смерти и всех чудес этого мира пронять меня было довольно сложно. Я подозревал и даже надеялся на подобный исход, когда обнаружил у себя растущие зубы. И вот знающий профессор-Медик, наконец, озвучил его.

– Вы уверены, Владимир Никитич? – с надеждой в голосе произнес я.

– Уверен, ибо ничего другого просто не могу предположить… В голову не приходит! С момента нашей первой встречи ваши физические параметры существенно улучшились! Налицо «ремиссия» старения! Не знаю, сколько времени может занять полное омоложение вашего организма, но, что оно произойдет рано или поздно – бесспорно!

– Так это же здорово, Владимир Никитич? – осторожно спросил я, поскольку физиономия Медика выглядела несколько «кисловатой» для такого ошеломительного вывода.