Не дожидаясь ответа, незнакомец отошел и повернулся к нему спиной. Казалось, он говорит сам с собой.
— Понимаю, что ты меня не узнаешь. Тебе ведь не приходится встречаться с теми, кто находится в самом низу пищевой цепочки. С клиентами, как ты решил их называть.
Пролиг лежал молча, холодея при мысли, что ситуация совсем выходит из-под контроля. Видимо, мужчина затеял некий безумный обвинительный акт. Требования выкупа были бы куда лучше. Это ему понятно. Товар — он сам, и спрос — авось со стороны совета директоров. Попробовали бы они подумать что-то другое. Хотя цена в данном случае определялась продавцом — то есть сумасшедшим, который сейчас стоит перед ним, рано или поздно они нашли бы состояние баланса, когда его свобода и выкуп вошли бы в должное соответствие.
Но человек, смотревший на него, казалось, больше интересовался абстрактными моральными рассуждениями.
— Как в Третьем рейхе, высшие ответственные чины никогда не встречаются со своими жертвами. Им не приходится иметь дело с нищетой, страданиями и смертью. Они просто делают свое дело. Диаграммы, статистика расходов, затраты времени, вагоны и транспортные мощности. Балансовые счета. Но в те времена ими, по крайней мере, двигали убеждения. Для тебя же существуют только деньги.
Мужчина явно не в себе. Пролиг затрясся от неприятного чувства. Как вести переговоры с психопатом?
— Успокойся, пожалуйста. Я вовсе не нацист. Ты взял не того человека. Я не убийца народов.
— Это была метафора. То же равнодушие к чужим страданиям. И в смысле негуманных требований к твоим сотрудникам, и в отношении к твоим беспомощным клиентам.
Мозг Пролига работал на высоких оборотах. Стало быть, псих говорит о группе предприятий по уходу? Он имеет в виду «Care4Me»? Или же фирму, предоставляющую быстрые займы по эсэмэс? Или детский сад «АО ”Счастливый луг”»? Или же предприятие по взыскиванию долгов «Юстус Инкассо»? Мужчина прервал ход его мыслей:
— Мой отец. Я похож на него.
Да? Пролиг ничего не понял.
— Ты жил за его счет.
Глава 27
Арвид Свенссон нехотя вошел в стеклянные двери полицейского участка на улице Вольмар-Укскульсгатан возле площади Марияторгет и взял номерок электронной очереди. Не то чтобы он недолюбливал полицию — просто всю свою сознательную жизнь старался как можно меньше иметь дело с властями. В молодые годы эта стратегия не всегда срабатывала. Когда он рос и мать работала на двух работах, чтобы заработать на жизнь, ему долгими одинокими вечерами выпадало много возможностей войти в контакт с полицией. Мелкие кражи в магазине, угнанные велосипеды и в конце концов ограбление подвала, приведшее его в Лонгхольмен[39]. С тех пор он немного успокоился, хотя на обычную работу устроиться так и не удалось. Но сейчас его жизнь более-менее наладилась. Он научился держать алкоголь под контролем настолько, что вместе с товарищем смог организовать нечто наподобие фирмы по мойке окон и расклеиванию афиш. Чаще всего с ними расплачивались наличными. Поскольку они никогда не пили до того, как закончат работу, о них пошла хорошая слава, и вскоре у них образовался круг постоянных клиентов в разных частях города. Кроме того, работа сделала их еще более популярными в компании приятелей в Танту, поскольку после удачной недели они могли позволить себе проставить другим крепкого пива.
Когда некоторые клиенты спрашивали про квитанции и счета-фактуры, очень полезно было иметь такого товарища, как Йимми Нурддаль. Парень хорошо соображал и был в состоянии сам вести их несложную бухгалтерию. Все заработанное они складывали в общий котел. Не в обиду другим парням будет сказано — однако никто из них не в состоянии настолько взять себя в руки, чтобы найти работу.
Сидя в холле, Арвид ерзал на стуле. До его очереди оставалось еще парочка номеров.
Народ, сидевший вокруг, косился на него. Они считали, что он лодырь, — он это знал. Несмотря на рабочий комбинезон и ведро. По лицу видно, кто он такой. Беден как церковная крыса. Это ему говорили еще в детстве.
Молодой человек за стойкой кивнул ему, не улыбнувшись.
— Да-да?
Арвид заколебался. Йимми бы не понравилось, что он пришел сюда.