ОПЕРАЦИЯ «МОЛОТ И СОЛИДОЛ»

Они встретились на остановке трамвая, оба в черных кожаных куртках, форменных фуражках с эмблемами германского флота и нарукавными желтыми повязками — имперский орел и свастика. Нарукавный знак Валерию сделала Юля Покалюхина, документы и ночной пропуск — Гефт.

Трамвай еле тащился по Аркадийской дороге. В этот поздний час пассажиров не было, только кондуктор и двое «немцев» — Валерий и Николай. Вагон катился, раскачиваясь и подпрыгивая на стыках, с визгом и скрежетом металлорежущего станка. При таком грохоте можно было разговаривать без опаски.

— Ты предложил профессору укрыться с нами на Тенистой? — спросил Николай.

— С Лопатто я разговаривал. Он уйдет со своим сыном в катакомбы возле стекольного завода.

На остановке в вагон вошли подвыпивший морячок с подружкой. Глядя на «немцев», женщина предостерегающе что-то сказала ему на ухо, а он громко (пусть слышат кондуктор и эти двое с орлами!):

— Ма-ша, я чело-век верти-кальный!

Поначалу Николай подумал, что вот, мол, пьяный, несет невесть что; поразмыслив, понял: вертикальный, стало быть, несгибаемый. На колени, мол, нас не поставишь, нет! Но, продолжая разговор, сказал:

— Я даже не знал, что у Лопатто есть сын.

— Как же, Александр, хороший парень. Студент строительного отделения. По заданию отца Александр добыл для нас важные сведения...

На полном ходу вожатый затормозил. Вскочив на подножку, в поручень вцепились два жандарма. Они поднялись в вагон, проверили удостоверение «вертикального», у женщины документа не было. Козырнув «немцам», они остановили трамвай, высадили моряка с подружкой и куда-то повели.

— Мне кажется, что вход в катакомбы у стекольного завода замурован, — вернулся Николай к прерванной теме.

— Совершенно верно, но в десятке метров от ствола хибарка сапожника. Из-под верстака сапожника они и ведут штольню. Там установят кронштейн с блоком, и каждый будет сам себя спускать в катакомбы.

На углу Лагерной Николай и Валерий сошли с трамвая и направились в сторону Тенистой.

— Ты знаешь, как раньше называлось продолжение Лагерной? Шарлатанский переулок! — сказал Николай. — Такое только в Одессе возможно!

Они свернули влево, на Тенистую — узкую улочку одноэтажных домов заводского кооператива. Здесь была грязь и тьма такая, что двигаться приходилось ощупью, вдоль невысокого штакетника.