На той же машине он вернулся домой, тихо открыл дверь и вошел в квартиру. Из комнаты родителей слышались голоса. Старики по-деловому обсуждали вопрос: что из вещей следует брать с собой в эвакуацию...

Утром Николай пришел на завод рано и сразу направился к Гнесианову. Застал он его в конторке за чтением толстенной книги. При виде Гефта мастер сунул книгу под папку с нарядами, изобразив на лице нечто вроде улыбки.

— Вот что, Василий Васильевич, предстоит срочная работа...

— Опять срочная... — тоскливо сказал Гнесианов. — А скажите, Николай Артурович, правда, что наши войска заняли Херсон?

— Не только Херсон — районный центр Одесской области Ольшанку! А на Николаевском направлении Котлярово!..

— Теперь, я думаю, скоро, а? — Лицо его оживилось, выражение трагической маски исчезло. — Может быть, Николай Артурович, не делать эту срочную работу, а? Ну ее к...

— Нет, Василий Васильевич, еще недельки две придется потерпеть. У вас старый баббит есть?

— Сколько угодно.

— А свинец?

— И этого добра хватает...

— Очень хорошо. Вот вы сплавом старого баббита и свинца перезальете рамовые подшипники на пароходе «Амур». Обрабатывать заливку не надо, передадите прямо на сборку. Приступайте сегодня же. Людей предупредите, чтобы не болтали.

— Понимаю.

— А теперь вызовите сюда Рябошапченко. У него вечно торчит Лизхен, ни о чем нельзя поговорить.

Гнесианов неохотно ушел. Было видно, что он не хотел оставлять инженера одного в конторке.

Как только Гнесианов ушел, Николай извлек из-под папки книгу, оказавшуюся библией, открыл ее на закладке и прочел подчеркнутое карандашом:

Как-то Рябошапченко говорил ему, что Гнесианов — человек верующий и даже проповедует в какой-то секте.

Николай положил библию на место и прикрыл папкой.

Гнесианов вошел в конторку с Рябошапченко и первым долгом взглянул на стол. Увидев, что папка лежит на месте, он успокоился.

— Вот что, Иван Александрович, надо в трехдневный срок собрать машину на «Амуре», его отбуксируют в Констанцу, — сказал Гефт.