— Подожди, ты хочешь сказать, мало того, что кто-то внес ее номер в черный список, так еще и добавил вместо него чужой?

— Именно так.

— Ты меня разыгрываешь?

— Зачем мне это надо? Я бы мог совсем не сообщать вам об этом.

— Допустим. — Соглашается после небольшой паузы. — Но кто это сделал?

— Этого я знать не могу, Игорь Алексеевич.

Прямых доказательств вины его жены у меня нет, а предположения — это всего лишь предположения.

— А Юлиана? Она…

— Узнала только сегодня утром, до этого она тоже считала, что вы не желаете ее больше знать.

Новицкий никак не комментирует, но спустя несколько секунд, бросает сухо:

— Я разберусь со всем, Богдан.

Будет он это делать, или нет, я не знаю, но с чистой совестью выполненного долга отключаю вызов и иду искать самых дорогих для меня девочек.

Юлиану и Снежану я нахожу в их комнате. В груди тут же мгновенно вспыхивает нежность и неприятное послевкусие после разговора исчезает как по волшебству. Я до сих пор не верю в то, что маленькое чудо, которое сидит у Юлианы на коленях — моя дочь.

Когда я все вспомнил, первая мысль была — не успел, и Юлиана сделала аборт. Мои опасения подтвердились, когда Игорь Алексеевич сообщил, что ничего не знает о своей старшей дочери. Совсем. Мне казалось, что уж о рождении ребенка он должен был знать, а оно вон как вышло.

— Ы-ы-ы… — Показывает в мою сторону пальчиком Снежана, и Юлиана поднимает на меня свой взгляд.

— Богдан, — объясняет она дочке, а я качаю головой.

— Не Богдан, Юлиана. Я ведь ей не чужой.

Я не хочу, чтобы моя дочь звала меня по имени. Самое меньшее, на что я рассчитываю — видеть и любить свою дочь. Подхожу ближе и сажусь перед ними на корточки. Снежана смотрит на меня своими темными глазками, а я не в состоянии передать словами, какое это счастье — смотреть в глаза своему ребенку.

— Папа, Снежана. Я твой папа. Па-па.

Слышу, как замирает Юлиана, и поднимаю взгляд на нее.