Викинг 2 попытался выполнить маневр уклонения, но несколько птиц залетели в двигатель, выведя его из строя. Они так же мигом заполнили кабину, но Викинг 2, в силу привычки, наработанной на тренировках, катапультировался. Птицы, почуяв легкую добычу, стаей бросились на Викинга 2, став рвать и терзать жертву. Они то атаковали друг друга, борясь за первенство, то кидались на кричащего в агонии пилота, который моментально покрылся порезами и кровью.

Он упал на асфальт и разбился из-за не успевшего открыться парашюта, сломав себе шею.

Викингу 3 и 4 повезло меньше. Они катапультировались, но парашюты удачно раскрылись, от чего пилоты стали плавно парить к земле, становясь простой мишенью. Воронье моментально облепило добычу, став терзать ее, чтобы умертвить, а затем съесть.

Не в силах смотреть на это, Викинг 1 совершил крутой разворот, и, нацелившись, зажал кнопку огня из пулемета. К двум черным комкам, состоявших из птиц, и висевших под парашютными куполами, устремилась длинная очередь снарядов, ярко трассирующих в темноте. К счастью, выстрел оказался метким, и, прорвавшись через гущу ворон, снаряды врезались в пилотов, подарив им быструю, безболезненную смерть.

Птицы рванули в разные стороны, но далеко не улетали, держа цели в своеобразной сфере, и как только опасность миновала, они вновь слетелись на уже убитых пилотов. Викинг 1 громко выругался, почувствовав огонь отчаяния, хватающий сердце. За несколько секунд не стало целой эскадрильи, и он один остался в живых. С одной стороны, если бы не его вольности, пилоты бы не отвлеклись, и могли успеть отреагировать на появившуюся угрозу, но с другой стороны, останься Викинг 1 в строю, он мог так же быть убитым вместе с остальными.

Радовало, что выжил, но казалось, что именно по его вине погибли товарищи.

‒ Ублюдские твари! ‒ крикнул Викинг 1, брызгая слюной. ‒ Мрази!

В ответ было слышно лишь молчание эфира. От досады свело зубы, тишина словно сдавливала грудь тисками, и Викинг 1 с трудом сдержал подкатившие к глазам слезы. Ему было очень больно от увиденного, очень больно от совершенного, но горевать сейчас было нельзя, потому что это могло стоить жизни. Взяв себя под контроль, Викинг 1 быстро увел самолет из опасной зоны, полетев в направлении аэродрома. Бегло глянув на улицы города, он понял, что бомбардировка была почти безрезультатной.

Мертвецов на улицах стало ещё больше, и они так же двигались в сторону Главных ворот, привлекаемые стоящей там стрельбой с шумом. Зараженные брели по дорогам, будто стадо загипнотизированных людей, а затем неожиданно ускорились, став напоминать бурную реку.

‒ Викинг 0, доложить обстановку, ‒ раздался в наушниках голос Котова. ‒ Почему я не могу связаться с тобой по зашифрованному каналу?

‒ Земля, это Викинг 1, ‒ начал доклад последний из Викингов. От страха потяжелело в животе, и одна только мысль о том, что Викинга 1 обвинят в гибели эскадры, приводила его в ужас. ‒ Эскадры больше нет. Я был вынужден отступить. Бомбардировка показала минимальную эффективность. Враг идет к Главным воротам. Мы сделали даже хуже. До удара покойников было намного меньше.

По спине майора прошелся холодок. Котов оценил потери, и сокрушенно покачал головой, осознавая, что помимо взвода артиллеристов потерял четверых пилотов. Ущерб оценивался в миллионы рублей, но деньги волновали Котова не больше, чем жизни ребят, которые сгорели в технике. К сердцу стали подступать ледяные путы ужаса, но Котов, как опытный командир, пока откинул сожаления прочь, успокоив себя мыслью: «Гибель одного солдата ‒ трагедия. Гибель миллиона солдат ‒ статистика».

‒ Эскадра подверглась нападению мутировавших птиц, ‒ закончил доклад Викинг 1. ‒ Какими будут дальнейшие указания?

Викинг 1 не хотел усугублять свое положение дальнейшим упрямством. Он понимал, что вполне резонно обвинить в гибели эскадры именно его, потому нужно было отвести от себя все возможные подозрения. Его могли выдать черные ящики, писавшие переговоры между пилотами, но повезло, что из-за полчищ мертвецов до них было не добраться. Это было подлым, а может, даже трусливым поступком, но Викинг 1 пообещал себе, что компенсирует все семьям погибших, отдав им заработанное состояние. Вроде бы и нельзя было сказать, что Викинг 1 во всем виноват, потому что пилотам не стоило отвлекаться на его уход, но он, от чего-то, испытывал жгучее чувство вины.

‒ Возвращайся на аэродром, ‒ решительно скомандовал Котов.

Майор, почувствовав, как в груди вспыхнул гнев, ударил кулаком по столу, громко выругавшись матом. Он был близок к отчаянию, совсем не понимал, что делать. Лицо покраснело, вены на висках вспухли, а лоб покрылся испариной. Было жарко, хотелось выйти, подышать. Котов зашагал к выходу, захватив с собой рацию и кобуру со служебным пистолетом, ушел из душной палатки, затем вдохнув полной грудью.

Котов брел по грунтовой дороге, пролегающей перед палаткой, и вдали увидел длинные трапы, ведущие на стену. По ним забегали солдаты. Каждым шагом майор поднимал маленькие облачка пыли, и вдруг остановился, чтобы насладиться моментом. Воздух был свежий, летний. Пахло скошенной травой, и этот аромат стал ложкой меда в бочке дегтя, которую Котова заставили сегодня съесть.

Хоть что-то порадовало, разбавив череду бесконечных провалов, свалившихся на майора впервые за его долгую карьеру. Не рассчитал. Переоценил свои силы и силы своих бойцов, не знал, с какой угрозой столкнулся, пытался противостоять зараженным, как людям, но это изначально было бессмысленно. Зараженным плевать на огонь артиллерии ‒ они смело бросались под снаряды, вообще ничего не боясь.

Им неведомо то, что чувствует обычный человек под артобстрелом. Они не испытывали желания живьем закопаться под землю тогда, когда рядом громыхали взрывы, а над головой свистели осколки. Обстрел не вызывал в них страха, не заставлял бросаться в норы, как напуганных мышей, а именно на этот рефлекс, обусловленный существованием инстинкта самосохранения, Котов рассчитывал. Он слишком очеловечил врагов, совсем забыв, что никакого инстинкта самосохранения у них нет. Тактика может, и была верна, как и стратегия, но годилось это все только в войне с людьми. «Ну, ничего, ‒ подумал Котов. ‒ Зато будет опыт для будущих стратегов».

Бомбардировка оказалась столь же не эффективной, как и обстрел. До чего же это было странным, никак не укладываясь в голове. Нормальный человек, при виде реактивного истребителя, заходящего на ударную траекторию, тут же наложит в штаны и кинется прочь, подальше от угрозы. А эти же, услышав взрывы бомб, напротив высыпали на улицу, испытав интерес к происходящему. Все у них как-то наоборот, все не как у людей, и даже не как у животных. Они абсолютно бесстрашны, и бесконечно голодны.