Так, услышав от кого-то, что тавеннисские иноки во всю Четыредесятницу употребляют пищу невареную, святой положил семь лет не вкушать ничего приготовленного на огне, а питаться одними сырыми овощами или, когда случится, мочеными бобами. Другого ничего не вкушал он в эти семь лет.

Исполнив сей обет, он, однако же, оставил такой образ жизни.

Узнав, что один инок вкушал по одной литре (12 унций) хлеба, сей совершеннейший монах решился подражать и ему: переломав все свои сухари и опустив их в кувшин, он положил правилом съедать не больше того, сколько достает рука. Велико было и это изнурение тела.

Весело рассказывал он нам об этом: «Захвачу бывало побольше кусков, а узкое горло не дает мне вынуть их – мой кувшин совсем не давал мне есть». Целых три года подвизался он в таком воздержании, вкушая хлеба унции по четыре или по пять и выпивая соответственное тому количество воды; а масла во весь год употреблял в пищу только шестую часть конги[1].

Вот еще подвиг сего ратоборца. Замыслил этот адамант преодолеть сон. И вот что он рассказал: «Целых двадцать суток не входил я под кровлю, чтобы таким образом победить сон. Днем палил меня зной, а ночью знобил холод, и так как я, – говорил он, – не хотел войти в хижину и подкрепить себя сном, то мозг у меня так высох, что я наконец приходил в исступление. По крайней мере, сколько зависело от меня, я одолевал сон, но уступил ему, как требованию самой природы».

Однажды святой Макарий на рассвете сидел в своей келлии; на ногу ему сел комар и впился в нее. Дав ему напиться крови, Макарий, когда почувствовал боль, раздавил его. Но после стал раскаиваться, что отомстил за самого себя, и за такой грех осудил себя – сидеть нагим шесть месяцев при скитском болоте, которое находилось в глухой пустыне.

Комары здесь величиною с ос и прокусывают кожу даже у кабанов. Ими он так был весь искусан и изъеден, что некоторые думали, не в проказе ли он.

Когда через шесть месяцев он возвратился в свою келлию, то по голосу только узнали, что это сам господин Макарий.

Захотелось ему однажды, как он сам рассказывал нам, сходить на могилу Ианния и Иамврия[2] – волхвов, живших при фараоне, чтобы посмотреть на нее или даже встретиться с жившими там демонами; а это место Ианний и Иамврий силою своих волхвований населили множеством демонов, и притом самых лютых. Гробницу воздвигли сами Ианний и Иамврий, которые в то время занимали по фараоне первое место, как всех превосходившие волшебным искусством. Пользуясь при жизни своей великою властию в Египте, они соорудили это здание из четвероугольных камней, воздвигли здесь себе гробницу и положили тут много золота, насадили всяких деревьев и вырыли преглубокий колодец на этом сыром месте. Все это сделали они в той надежде, что после смерти будут наслаждаться утехами в сем прекрасном саду.

Поскольку раб Божий Макарий не знал дороги к этому месту, то и соображал свой путь с течением звезд, как делают мореходцы. Так прошел святой муж всю пустыню.

Нашедши здесь несколько тростнику, он через каждое поприще ставил по одной тростинке, чтобы по ним знать, как воротиться назад.

В девять дней он прошел всю эту пустыню и был уже недалеко от того сада, но с наступлением ночи несколько заснул.

Злобный демон, всегда враждующий против подвижников Христовых, в то время как Макарий спал не далее версты от гробницы, собрал все тростинки и, положив их у самой головы его, удалился. Проснувшись, Макарий нашел, что все тростинки, которые он ставил по дороге для приметы, собраны в одно место.

Может быть, Бог попустил это, призывая Макария к большим трудам, дабы он полагался не на указания тростинок, а на благодать Бога, Который сорок лет вел Израиля по страшной пустыне посредством столпа облачного.

«Когда я стал подходить к гробнице, – говорил святой, – из нее вышло навстречу мне до семидесяти демонов в разных видах: одни из них кричали, другие скакали, иные яростно скрежетали на меня зубами, а другие, как крылатые враны, бросались мне в лицо и говорили: “Что тебе надобно, Макарий? Зачем ты пришел к нам? Ты, вместе с подобными себе, завладел нашей пустыней, вы и оттуда выгнали родственных нам демонов. У нас с тобой ничего нет общего. Зачем идешь в наши места? Как отшельник, довольствуйся пустыней; устроившие сие место отдали его нам, а ты не можешь быть здесь. Зачем хочешь ты войти в это владение, куда ни один живой человек не входил с тех пор, как мы похоронили здесь братьев, основавших оное?” И много еще шумели и жалобно вопили демоны.

Но я, – говорил Макарий, – сказал им: “Пойду только и посмотрю, а потом уйду отсюда”. Демоны сказали: “Обещай нам это по совести”. Раб Божий отвечал: “Обещаю”,– и демоны исчезли.

Вошедши [в сад], – рассказывал он, – я осмотрел все и между прочим увидел медную бадью, повешенную на железной цепи над колодцем (бадья от времени покрылась ржавчиною), а также яблоки, внутри совсем пустые, ибо они высохли от солнца».

Затем спокойно вышедши из сего места, святой через двадцать дней воротился в свою келлию[3].

Только с ним случилось немалое несчастие: у него недостало хлеба и воды, которую от носил с собою; так он почти ничего не ел во все те дни странствования по пустыне. Может быть, через это он искушаем был в терпении, как и оказалось на деле.

Когда уже он был близок к изнеможению, показался ему кто-то, как сам он рассказывал, в образе девицы, одетой в чистую льняную ткань и державшей кувшин, из которого капала вода. По словам Макария, она была от него не дальше, как на стадию. Три дня шел он и все видел, как будто она стоит с кувшином и зовет его, – но он никак не мог настигнуть ее.