Тогда Макарий принял его и сказал ему: «Веришь ли ты, что есть Бог, от Которого ничто не сокрыто?» Он отвечал: «Верю». Потом Макарий сказал ему: «Ты не должен был смеяться над Богом?» Он отвечал: «Не должен был, господин мой». Великий Макарий сказал: «Ежели ты сознаешь грех свой и наказание Божие, которому подвергся за этот грех, то исправься на будущее время».
Пресвитер исповедал грех свой и обещался более не грешить и не служить при алтаре, но стать в ряду мирян.
Затем святой возложил на него свои руки, и он в несколько дней выздоровел, оброс волосами и возвратился домой здоровым, прославляя Бога и благодаря великого Макария.
Сей святой имел разные келлии в пустыне, в которых совершал подвиги добродетели: одну в Скиту, в самой глубокой пустыне; одну в Ливии, в так называемых Келлиях, и одну в горе Нитрийской. Некоторые из них были без окон – в них, говорят, Макарий проводил Четыредесятницу в темноте[4]. Одна келлия была так тесна, что в ней нельзя было и ног протянуть; и еще келлия была просторнее других: в ней он принимал посетителей.
Сей боголюбивый муж исцелил такое множество бесноватых, что трудно их и перечислить.
При нас принесли к сему преподобному одну благородную и богатую девицу (из Фессалоники, что в Ахаии); она много лет страдала параличом. Принесшие повергли ее близ келлии Макария. Святой, сжалившись над нею и помолившись, собственноручно помазал ее святым елеем; непрестанно и более мысленно молясь о ней, он через двадцать дней отпустил ее в свой город здоровой. Пришедши домой на своих ногах, она прислала богатые дары святым.
Также на моих глазах к святому Макарию, духовному врачу всяких безумных страстей, привели отрока, одержимого злым духом. Положив правую руку ему на голову, а левую на сердце, святой до тех пор молился о нем, пока он не повис на воздухе. Отрок раздулся, как мех, всем телом своим, сделался по весу весьма тяжел и вдруг, вскричавши, стал всеми чувствами извергать из себя воду. Но когда это кончилось, он опять пришел в прежнюю свою меру. Затем, помазав его святым елеем и окропив освященною водою, Макарий отдал его отцу и приказал, чтобы больной до сорока дней не касался ни мяса, ни вина, – и таким образом отпустил его исцеленным.
Однажды начали беспокоить великого Макария тщеславные помыслы, пытаясь вызвать его из келлии и внушая ему отправиться в Рим для пользы других, – именно, для оказания помощи тамошним больным, ибо в нем благодать Господня сильно действовала на духов нечистых.
Долго беспокоили его эти помыслы, но он не слушал их. Тогда они, вооружившись на него сильнее, стали гнать его вон.
И вот святой упал на пороге своей келлии; протянув ноги, выпустил их наружу и говорил демонам тщеславия: «Тащите меня, демоны, если можете; своими ногами я не пойду в другое место; если же можете так унести меня – пойду, куда вы зовете». Он с клятвою говорил им: «Буду лежать так до вечера; если не сдвинете меня – не послушаю вас».
Лежа долгое время неподвижно, он встал, наконец, когда был уже глубокий вечер.
Но с наступлением ночи демоны опять начали беспокоить его.
Святой встал, взял корзину, насыпал в нее меры две песку и, положив ее себе на плечи, ходил с нею по пустыне.
Здесь с ним встретился Феосевий строитель, уроженец антиохийский, и сказал ему: «Что ты несешь, авва? Отдай мне свою ношу и не изнуряй себя».
Но Макарий отвечал ему: «Я изнуряю того, кто меня изнуряет, – не любя трудиться, он внушает мне охоту к странствованию». Долго ходил он так и возвратился в свою келлию, изнурив тело.
Еще рассказывал нам раб Христов Пафнутий, ученик сего доблестного подвижника.
В один день, когда блаженный и бессмертный Макарий сидел в сенях келлии своей и беседовал с Богом, гиена принесла к нему своего детеныша – слепого. Толкнув головой дверь сеней, она вошла к Макарию, который в это время еще сидел тут, и бросила детеныша к ногам его.
Святой Макарий взял его и, плюнув ему в глаза, сотворил молитву – и он тотчас стал видеть; а мать накормила его и ушла с ним.
На следующий день гиена принесла святому и блаженному Макарию кожу большой овцы.
Увидев сию кожу, святой сказал гиене: «Ты растерзала у кого-нибудь овцу, иначе откуда тебе взять кожу? Я не возьму от тебя того, что добыто несправедливостью».