— Да. Потому что я его жена, — тихо сказала она.

И Андрей понял, что с самого начала разговора, а может быть, и еще раньше, в тот вечер, когда лейтенант рассказывал о побеге, а Лена смотрела на него, он догадался об этом. Но все равно сейчас он с возмущением воскликнул:

— Ты? Ты же — советская! Комсомолка!

Как тогда, в командирской комнате, она тряхнула волосами и посмотрела ему в глаза:

— Ну и что?

«Что? — хотел он закричать. — Да я же люблю тебя, черт возьми!» Но сказал другое:

— Нет, Лена... Ты влюблена в Испанию — и увлеклась Эрерро, потому что...

— Красив, пикадор и все прочее? — В голосе ее прозвучали насмешка и умудренность, будто она была намного старше Андрея и разговаривала с ним как с несмышленышем. — Нет, командир, тут не разложишь по полочкам и не объяснишь... Просто я люблю его, а он любит меня.

— Но он иностранец!

— Ну и что? Республика победит. Я кончу институт. Приеду в Испанию. Буду или преподавать испанчатам русский язык, или вырезать у них аппендиксы — я же учусь в медицинском! — весело, как о простом и окончательно решенном, сказала она.

«Все... — тоскливо подумал он. — Вот тебе и судьба... Эх, не надо мне было брать пикадора в отряд!»

Стоило ли продолжать с нею разговор о лейтенанте? Имел ли Андрей право тревожить ее душу подозрениями комиссара?

Лена столкнула носком камень в воду:

— Мы не хотели скрывать... Мы сами собирались сказать. Спасибо, что ты все так хорошо понял.

Он впервые за все эти месяцы назвал ее Леной, а она впервые сказала ему «ты»...

В казарме Андрей нашел Гонсалеса. Решительно и сухо, пресекая всякие возможные возражения, объявил:

— Лейтенант Эрерро назначен мною командиром второй группы.

— Бьен. Командир — ты, — с отчуждением посмотрел на него политделегат. Глубоко затянулся огрызком сигары. Андрею показалось, что огонь попыхивает у него изо рта. — Но знай: я сообщил в Мадрид, в сегуридад.

И вот наступило время начала операции. Бойцы выстроились во дворе казармы. Лаптев и Гонсалес еще раз проверили каждый рюкзак со взрывчаткой, минами, снаряжением; проверили, как подогнана одежда и обувь, пригнаны ли противогазы. До самого последнего момента Андрей не раскрывал бойцам замысла операции. Теперь, перед выходом, ознакомил с маршрутом и предстоящей работой. По лицам парней понял: почувствовали ответственность и опасность задания, подобрались. Даже примолкли.

Поздним вечером отряд вышел из казармы. Во двориках Моры за каменными оградами цвели сады. Из раскрытых окон доносилось треньканье гитар. На узкой улочке, пропуская колонну, парочки прижимались к шершавым стенам. Нелегко уходить навстречу смерти в такую ночь.