— Но послушайте, — защищался я, — я же вам объясняю, как все было… Я пришел к своему другу за вещами…

— Странная манера ходить к друзьям через окна… К тому же через те, которые находятся на сигнализации, — заметила Молодцова. — Но это так, к слову… Извините, я прервала вас, продолжайте, продолжайте…

— Я не знал, что они на сигнализации, — оправдывался я. — Иначе черта с два полез туда…

— Еще бы!

— Да поймите же, я не знал, что Рината убили, просто не заметил. Иначе ни за что бы я тогда не остался там, в одной квартире с трупом, и хрен тогда ваши ребята меня поймали бы. Сначала я принял душ, а потом только наткнулся на мертвое тело. Поверьте мне, в квартире никого не было… Я увидел, что Ринат мертв, и даже не понял отчего… А потом нашел этот огромный лук…

— Арбалет. Спортивный арбалет…

— Ну да… И взял его в руки, чтобы рассмотреть, что это за штука такая. Поэтому на нем есть отпечатки пальцев, понимаете?

— А как же!

— А следы я на полу оставил, когда пробирался в темноте по комнате. Я же не знал, что там лужа крови.

— Вот как? — холодно заметила Молодцова. — Предлагаю вам иную версию ваших подвигов. Хотите?

— Валяйте, — уныло согласился я.

— Вы приходите к своему другу днем, когда он работает над рисунками. Видите, что он один, ситуация благоприятная, знаете, что у него хранится старинная икона огромной ценности. Ведь один из ваших друзей, священник Амвросий, также погибший при загадочных обстоятельствах, наверное, говорил вам о ней, когда вы гостили у него в Троепольском?

— Не помню, — хмуро буркнул я. — Когда я гостил у него в Троепольском, меня больше заботила сохранность собственной шкуры, а не какая-то там древняя икона.

— Вот как? — не поверила Молодцова. — Допустим. Но теперь-то вас интересовала именно икона! Вы убиваете своего друга из арбалета, достаете икону из сейфа и уходите, захлопнув за собой дверь. Не так ли?

— Нет, не так, — протестую я.

— Хорошо, а как? Расскажите вашу версию.

— Я его не убивал.

— Отлично! Но это я уже слышала… Итак, идем дальше. Икона у вас в руках или в руках у вашего сообщника, что почти одно и то же, и теперь уже вас заботит непосредственно само преступление — достаточно ли чисто вы его совершили. И вы решаете вновь проникнуть в квартиру Максютова и замести следы, которые в горячке могли не заметить. Вы проникаете в мастерскую через мансардные окна и, полагая, что у вас в запасе куча времени, сначала делаете свои дела — едите, моетесь, — а потом, когда вы хотите уже заняться непосредственно уничтожением улик, вас застают на месте преступления сотрудники милиции. Не правда ли, логично?

— Великолепно, — хмуро одобряю я ее монолог и тут же замечаю с мольбой в голосе: — Только все это неправда, поймите же вы! Я его не убивал!.. Поймите, если бы я даже и убил его, то ни за что не стал бы возвращаться на место преступления, даже если бы забыл там свой паспорт.

— Но вы вернулись!