Она подошла ближе, как никогда до этого ощущая вес платья. Двери были приглашающе распахнуты, и принцесса уже видела слепящее солнце, кроны деревьев Парка Девяти и огромные часы Дома Советов по другую сторону площади Салкан. Омарейл сделала шаг. Любопытные зрители слились в одно разноцветное полотно. Тысячи людей собрались там, чтобы увидеть Явление воочию.

Заиграла музыка. Омарейл мельком отметила, что это был Концерт № 21 Амадеуса. Бериот потратил не меньше часа на выбор композиции. Он пригласил несколько музыкантов прямо к принцессе в комнаты, чтобы они вместе прослушали различные варианты и выбрали наиболее подходящий. Сейчас же на мосту Солнца расположился Большой Королевский симфонический оркестр.

Мелодия лилась над площадью, нежная и волнующая, и принцесса сделала несколько уверенных шагов вперед. Все, казалось, застыло, замедлилось в ожидании.

Омарейл вышла на балкон. Низкая балюстрада его была накрыта белоснежной тканью, расшитой золотыми солнечными дисками и звездами. Принцесса подошла к самому краю, насколько позволяло платье. И тут все взорвалось: народ возликовал, струнные пропели особенно высокую ноту, и на Омарейл обрушились чужие эмоции, да с такой силой, что она покачнулась. Если бы не тяжелое платье, кто знает, чем закончилось бы ее Явление. Но она устояла. Воспользовавшись советом Совы, принцесса стала дышать, считая секунды. Ощутив, что контроль возвращается к ней, она сосредоточилась на собственных эмоциях. Толпа восторженно бушевала. Омарейл вспомнила репетиции и, улыбнувшись, приветственно помахала собравшимся.

Следующие несколько минут прошли словно в тумане. Вспышка фотоаппарата где-то рядом заставила ее очнуться, но уже в следующее мгновение раздался голос Бериота. Омарейл пора было уходить. Только тогда она заметила, что Король и Королева стояли рядом. Вместе они покинули балкон, откуда прошли в Голубую столовую – там был сервирован праздничный обед. Принцесса не сразу взялась за еду: ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Вскоре к ним присоединился Бериот, который сообщил, что все прошло даже лучше, чем он ожидал.

Сразу после обеда Омарейл следовало вернуться в свою комнату, чтобы подготовиться к следующему мероприятию – встрече с Советом Девяти. Для этого был подготовлен более строгий наряд, а на столике у зеркала ее ждала другая тиара, «Слезы Луны», украшенная двумя десятками жемчужин в виде капель.

«Знакомство» с Патерами было для Омарейл не менее волнительным, ведь они уже видели принцессу, но еще пока не знали об этом. Всю неделю она репетировала речь, с которой предстояло выступить перед Советом. Какой будет их реакция?

После вечернего чая Омарейл проводили в Мраморную библиотеку. Она ступила в комнату, расправив плечи и высоко подняв голову. Прошла к небольшой трибуне. В библиотеке, помимо девяти Патеров, были Король, Королева и Советник, а также помощники Патеров и несколько слуг.

Текст принцесса выучила назубок, поэтому слова вылетали изо рта сами, она же имела возможность следить за реакцией собравшихся.

Джан Дженна, Патер Агры, едва увидев Омарейл, чуть сощурился, всматриваясь в ее лицо. Он будто не мог вспомнить, где мог встречать ее раньше. Север Бордора, Патер Успада, глядел бесстрастно, на его лице появился интерес, только когда принцесса в своей речи затронула открывающиеся перед ней возможности, в том числе – проведение всех церемоний в соответствии с требованиями служителей Света. Именно это когда-то стало для него причиной проголосовать за освобождение принцессы, и вот теперь он одобрительно закивал головой, услышав, что все традиции и ритуалы будут соблюдены. Но он не узнал ее. Шиет Дольвейн смотрела с любопытством, но так как они не встречались прежде, эту реакцию можно было объяснить тем, что Патеру Тоблаудана была просто интересна личность принцессы. С Патером Клоустена Омарейл тоже была едва знакома, на том празднике в Остраите он вряд ли обратил на нее внимание. Не узнал ее и Зной Канари, Патер Остраита. Зато Патер Лебрихана, господин Боргейн, определенно догадался, что не так давно встречался именно с наследницей. На его немолодом лице читалась легкая усмешка, будто он разгадал трюк фокусника. С интересом принцессу рассматривал и Патер Фортосдора, Иан Планта, – Омарейл была уверена, что если он до сих пор не догадался, кто был у него в гостях в Кабаньем приюте, то поймет при личной беседе. Патер Астрара же казался чем-то недовольным – и не зря. У Омарейл были планы на его счет, как и насчет Зноя Канари. Еще во время подготовки к этой встрече она сообщила отцу и Советнику о жаждущем независимости Остраите и о спорной лояльности Толка Таммита.

Особняком держался Ил Белория. На его лице застыло выражение вежливой заинтересованности, поза была небрежная, он опирался спиной о деревянную колонну и, чуть задрав голову, смотрел из-под опущенных ресниц.

Уже после выступления, за которое она получила горячие аплодисменты, Омарейл заметила, что Патер Нортастера заговорил с Королем. Но принцесса не могла подойти к ним, так как сама была занята разговорами. Сначала Иан Планта неуверенно поздравил ее с Явлением и прекрасной речью.

– И знаете, есть одно большое дело, которым я планирую заняться, оно касается деревни Лимпа, – многозначительно произнес он.

Омарейл вопросительно подняла брови:

– В самом деле? Я знаю о ней.

– Хотел бы заручиться вашей поддержкой.

Она одарила его снисходительной улыбкой:

– С удовольствием обсужу это во время нашей с вами личной встречи. Договоритесь с Бериотом о дате.

Она ощущала сомнение Патера Фортосдора, но предпочла так и оставить его в замешательстве.

Затем подошел Патер Лебрихана. Не сводя с принцессы мудрого взгляда, он сказал: