Сейхан пожала плечами и приникла к нему, предлагая пирожное.

– Ты же вроде не собиралась праздновать, – напомнил Грей.

Когда Сейхан только объявила о своем решении, Грей подумал даже, что в ее взглядах на воспитание ребенка и материнские обязанности произошло некое фундаментальное изменение. Что она больше не свирепая мама-тигрица.

– «Красный бархат», – сказала она. – С глазурью из сливочного сыра.

– Сама пекла?

– Купила. – Сейхан нахмурилась. – Стану я тратить время на одно-единственное пирожное. А если делать десяток… ну, у тебя же диета.

И то верно.

Они уселись на подушки по бокам от Джека, загадали желания и задули свечи. Потом прижались друг к другу и стали слушать пение сверчков, наблюдать за танцами светлячков.

– Как мило, – промурлыкала Сейхан.

– Да, точно.

Сейхан взглянула на него.

– Жаль, это ненадолго.

Грей кивнул, понимая, что из нее никогда не выйдет матери, которая только и делает, что печет сладости и планирует мудреные вечеринки на полгодика ребенка.

– Кстати, – сказала она и перебралась к Джеку. – Смотри.

Сейхан подобрала сына с подушки и отнесла на пару шагов в сторону. Развернулась к Грею, поставила ребенка на нетвердые ножки, удерживая его под мышками, и когда он привык, отпустила.

Джек покачивался, как пьяный моряк.

Грей удивленно сел.

«Вот дает…»

Джек сделал шажок, размахивая ручками и счастливо пуская слюну.

Потом еще один.