Вылетев во двор и заорав, чтоб подали коня, я вскочил на первую же осёдланную лошадь и через пятнадцать минут был на месте происшествия. Туда же примчался Баженко Тучков. Внутри здания мы увидели ужасную картину — стол и оборудование разметало, стены и пол оказались залиты кровью. Все пострадавшие остались живы, хотя без травм не обошлось. Моего старшего химика, Стеньку, всего посекло осколками, к счастью все раны оказались поверхностными. Самые тяжёлые ранения получил один из новых помощников Михайлова — молодой паренёк с берегов Мологи. У него раздробило кисть руки, и если Баженке удастся обойтись без ампутации конечности, это можно будет считать удачей. Ещё двое из присутствовавших в зельевой избе в злополучный момент работников отделались тяжёлыми ушибами и лёгким сотрясением мозга.
— Пробовали мы краску покруче заварить, — пояснил подробности происшествия Степан. — Через горячую поташную воду зелёный дым пускали — хлорь, сию отрыжку перкелеву. Потом варить её стали, из неё соль упарилась.-
— Вот ентот хёлмо, — Михайлов указал на наиболее пострадавшего парня. — Дурень болотный, решил её прожарить, да глянуть к чему пригодится.-
— Много ли порошка на огне разогрели? — упавшим голосом задал вопрос удельному химику.
— Да вовсе чуток — золотников пять, ну может десять, — морщась от боли, отвечал тот.
Собственно в чём дело стало ясно практически сразу. Тому, что мне удалось забыть о свойствах хлоратных соединений не находилось никаких объяснений. Оставалось только надеяться, что этот мой промах не нанесёт значительного ущерба работе зельевых мастерских. На следующий день Степану передали мой запрет на попытки повторения неудачного опыта. Отсутствие химически инертных материалов для оборудования, невозможность определить наличие в реактивах многих примесей превращали эксперименты в игру в прятки на минном поле.
В конце января прибыл в Углич новый богатый торговец, желавший повидаться с князем. Его принимали в присутствии ближайшего окружения. Молодой купец Степан Тимофеев сын Смывалов говорил велеречиво, обстоятельно, обширно цитируя священное Писание, но смысл его речей от меня ускользал.
— Чего купчина от меня хочет? — тихонько прошептал я Тучкову.
— Уговаривает кабальные грамоты на него переписать за мзду богатую, — также шёпотом ответил Ждан.
— Какие кабалы?-
— На чужеземцев полонённых, кои тебе сукновальню устроили. Обещает за каждого сто рублёв. Огроменные деньги сулит.-
— Какие иноземцы? Мы ж сами устроили, объясни ему сие.-
— А-а-а, — продолжил свистящим голосом Ждан. — Кто ж поверит, что без немцев тут обошлось? Полон скупали? Скупали. Сукнецо у нас от сермяжного отличное появилось? Появилось. Вот купчина уговаривает, чтоб бросил ты, княже, душу губить — с еретиками якшаться, так и быть, мол, он на себя готов грех взять, лишь бы у князя серебро не переводилось.-
— Ишь, шельмец, как ловко придумал, — мои губы непроизвольно раздвинула лёгкая улыбка.
— Токмо взашей его не вели гнать, — встревожился Ждан. — Он у боярина Шуйского в первых шептунах ходит. Давай уж, честь честью проводим.-
— У Василия Ивановича? — приезжавшего в Углич в первые мои дни в этом мире низенького важного боярина я помнил хорошо.
— У него. Не чураются Шуйские с торговыми мужиками водиться. Ну и купчины почасту сторону сих князей держат.-
Молодой статный торговец прекратил свою речь и прислушивался к нашим перешёптываниям.
— На угличское шерстобитное обзаведение купчины суконной сотни челом бьют, просят оградить от разорения. Сдюжишь ли с ними тяжбу вести? — начал я по совету Ждана мягко отказывать хитрому предпринимателю.
— Так мы ж, слава Богу, чином повыше, в гостиной сотне состоим, — подбоченился молодец. — А ежели чего суконщикам не по нраву — так милости просим на царёв суд, там уж нас рассудят.-