– Тупая сука, выпусти меня!

– Я смотрю, тупой здесь ты, раз так разговариваешь с человеком, от которого зависит твоя жизнь, – в глазах Кристины помутнело, она сдерживала себя из последних сил.

– Да, что ты мне сделаешь?!

– Увидишь… – прошипела Кристина и взяла с кухонного стола нож.

– Ты совсем чокнутая?! – только сейчас, увидев, гримасу, изуродовавшую лицо Кристины, Кирилл понял, что все гораздо серьезнее, чем простая женская истерика. Он побежал в прихожую, надеясь, что, если станет стучать в дверь, кто-нибудь из соседей услышит.

– Джек, фас! – скомандовала Кристина. Пес сорвался с места и, в доли секунды настигнув обидчика своей хозяйки, сомкнул челюсти мертвой хваткой на его на икроножной мышце. Он яростно рванул ногу, и Кирилл, вскрикнув, плашмя грохнулся на пол. Джек не отпустил его. Он продолжил терзать ногу. Казалось, он вот-вот вырвет кусок мяса. На штанине расплылось бурое пятно, на пол и стену полетели мелкие красные капли. Кирилл хватался руками за пол, пытаясь уползти, и вопил. Кристина победоносно улыбалась.

– Замолчи и не дергайся, иначе он тебя не отпустит, – снисходительно, словно указывая несмышленому ребенку на ошибку, посоветовала она Кириллу, но тот слышал только собственные вопли, – не дергайся, я тебе говорю, придурок!

Будто наконец послушавшись, Кирилл вдруг замер и притих. Убедившись, что враг обезврежен, Джек отпустил ногу. Кирилл по-прежнему не двигался. Даже на полученный пинок в бок он никак не отреагировал, видимо, потеряв сознание от боли. Кристина отправилась на кухню и вскоре вернулась оттуда с кружкой. Струя холодной воды, вылитая на голову, помогла Кириллу очнуться. Кристина глумливо улыбалась, глядя, как он елозит руками по полу, пытаясь подняться. Наконец, издав жалобный стон, Кирилл приподнялся на дрожащей руке, и тяжело перевалился на спину. Похоже, потратив на это последние свои силы, теперь лежал на спине и тихо скулил.

Кристина склонилась над своей жертвой и стала внимательно разглядывать окровавленное лицо со свернутым набок носом, на который, видимо, пришелся основной удар от падения. Ее губы растянулись в довольной улыбке.

– Ну что, больно, уродец? Что ж ты не смеешься теперь?

– Тебя… посадят, а твою… тупую… собаку… усыпят, – разбитые губы Кирилла дрожали то ли от боли, то ли от слез, которые текли по его щекам и смешивались с кровью.

– Нет, это ты сдохнешь! – радостно, словно сообщая о победе в школьном конкурсе талантов, провозгласила Кристина.

Вылезшими от ужаса из орбит глазами Кирилл смотрел, как Кристина занесла над его головой нож. Сильным ровным движение она опустила его вниз. Лезвие мягко, как в масло, по самую рукоять вошло в голову, пронзив синий глаз. Кирилл открыл рот, из которого не вырвалось ни малейшего звука, и тут же замер. Кристина вытащила нож и снова ударила, разрезав щеку с короткой, только пробившейся щетиной. Лезвие проехало по зубам, издав противный звук, словно вилка скрипнула об тарелку. Не обращая внимания на брызги крови, полетевшие ей в лицо, Кристина снова ударила, потом снова и снова. Лицо Кирилла стало похоже на кровавое месиво. Она остановилась, только когда нож застрял в его голове и она не смогла его достать. Тогда она с оставшейся злостью ударила ладонью по рукоятке, еще глубже загнав лезвие в глазницу, в которую пришелся самый первый удар. Смерч вышел из нее. Кирилл смотрел единственным уцелевшим глазом на застывшую Кристину. Она бессильно опустилась на пол рядом с ним.

Глядя на пошарпанную деревянную рукоятку ножа, точащую из его одноглазого лица, Кристина думала о том, что это был единственный нож, которым было удобно чистить картошку, а теперь придется от него избавиться. Джек сел рядом с ней, но Кристина не обратила на него внимания. Джек тихонько заскулил. Кристина, с трудом оторвав взгляд от ручки ножа, посмотрела на собаку и, слабо улыбнувшись, погладила пса по голове. Тот, помявшись немного, улегся рядом с ней на полу и положил ей голову на колени.

Пятно мочи расползалось на брюках у того, кто еще совсем недавно шел по парковке так, словно всегда знает, что нужно делать. Как она могла поверить в него? Ведь она именно поверила в него и еще в ту, что смотрела из отражения в зеркале машины. И вот она сидит на полу рядом со своим героем в обмоченных штанах. Всего одну ночь прожила ее новая версия, чтобы потом быть жестоко убитой тем, кто помог ей родиться. Наверное, если бы можно было, она бы убила его еще раз, а потом еще раз… Может, на двадцатом разе бы пришло облегчение. Сейчас все, что она чувствовала, это запах крови и мочи, от которого подташнивало. Встать не было сил, и Кристина продолжала сидеть на полу прихожей, пытаясь не замечать этот противный запах.

“Так вот он запах победы.”

Казалось, Кристина была бы согласна сейчас поменяться местами с кем угодно, даже с Кириллом. Лучше уж лежать на полу остывающим трупом. Почему она все еще живет? Почему не прекратила эти страдания? Инстинкт самосохранения держит ее в свой власти. Она чувствовала себя марионеткой в руках этого беспринципного и безжалостного кукловода, который будет тащить вперед несмотря ни на что, который заставит ползти, даже если будут переломаны ноги. И она будет ползти, превозмогая боль, даже не зная зачем. Движение ради движения? Ведь многие просто терпят свою жизнь. Терпят именно эту, одну единственную, но совсем не короткую из-за страданий, жизнь. Терпят и ждут конца. Это невыносимо бессмысленно. Кому на потеху это было задумано? Что за “голодные игры” вселенского масштаба?

– Вот ты можешь мне объяснить, – спросила Кристина, словно Кирилл все еще мог отвечать, несмотря на то, что от его губ остались лишь алые лоскуты, а язык был располовинен до самого основания, – почему вы, ну, мужчины, так презираете, тех, кто любит вас безответно? Ведь вы действительно именно презираете, если не можете ответить любовью. Нужно же себя считать ничтожным, чтобы презирать за любовь к себе. Как же вас можно любить, если вы считаете сами, что это унижение? Даже слабость к российским мелодрамам и пошлым романам в ваших глазах не такой позор, как любовь к вам. Такое чувство, что даже от той, которую любите, вам не нужна любовь, вы просто готовы ее простить, да, именно простить. Но стоит вашим чувствам хоть каплю остыть, как прощения нет, и уже готовиться самое жестокое наказание за любовь.

Кристина смотрела на изуродованную голову, словно ожидая, что она повернется, чтобы парировать. Но Кирилла ни капли не возмущало обвинение в том, что он сам себя считает ничтожеством, не достойным любви.

– Да, знаю, тебе нечего возразить. Говорят, мужчинам ни в коем случае нельзя показывать свои слабые места, потому что сильный пол не упустит случая применить свою силу, чтобы как следует врезать при необходимости по этим слабым местам, – лицо Кристины скривила улыбка. – Но теперь-то тебе нечем ответить, так что расскажу тебе про “Игора”.