– Поехали!

Внутрь залез я уже на ходу, больно ударившись головой о потолок кабины.

Водитель сдвинул фуражку на лоб, вывернул руль и, обдавая грязными брызгами стены домов, помчался по улице прочь из города.

Откуда-то сзади раздался пароходный гудок "Кашалота". Мелькнуло сомнение – развернуть машину, принять высадку, и с подкреплением явиться на позиции, но мы уже гнали по полю. Что-то завыло, а потом жахнуло с правого борта. Меня осыпало осколками стекла, машину повело в сторону, я глянул на водителя: половина лица у него была залита кровью, он сползал набок…

Перехватив руль одной рукой я выровнял машину, второй рукой пытаясь расшевелить шофера. Вдруг он повалился на руль и раздался долгий-долгий сигнал клаксона, а потом мотор фыркнул и заглох.

Черт, ну как же так-то? Стало как-то невыносимо жаль этого дядьку, я даже его фамилии не знал… Тут рвануло уже слева, я матюгнулся, открыл дверцу и выкатился наружу.

До позиций оставалось с полверсты, и я наддал, пригибаясь, по плоскому склону возвышенностей, туда, где шел бой.

Городок этот, Бубырь, стоял на одном из мысов, которые образовывали собой бухту и удобную гавань для кораблей. А единственная дорога как раз и петляла между возвышенностями, на которых мы заняли оборону…

В окопах царил сущий ад. Лоялисты взялись за нас всерьез, у них где-то в низинах стояли бомбометы, и они забрасывали нас фугасными каждые пять-семь минут.

Сквозь грохот разрывов я пытался вызнать обстановку у Вишневецкого, который торчал на дне окопа и прижимал к голове фуражку руками.

– … две атаки отбили, так они долбить нас стали! Если бы не пятиреченцы и остальные – нам бы худо пришлось. По два бойца на десять метров линии окопов – это разве оборона? – снова жахнуло и на головы нам посыпалась земля.

Я выглянул из-за бруствера и тут же спрятался – сплошная линия разрывов приближалась к окопам. Господа лоялисты со страшной силой учатся воевать!

– Огневой вал, господин поручик! – проорал мне в ухо Вишневецкий.

Я кивнул, вдохнул воздух, пропахший порохом, землей и кровью и потянулся за шашкой.

– При-и-мкнуть штыки!!!

Я встал в полный рост: когда накатывается огневой вал, за ним обычно следует пехотная атака, так что осколочных не используют, ведь солдаты идут на границе разрывов. Главное, спрятаться вовремя.

Я видел, как мои бойцы и солдаты, прибывшие на "Завише" готовятся к бою, и солнце играло на остриях штыков…

Грохнуло совсем рядом, взметнув целые глыбы земли, меня осыпало с ног до головы, попав в сапоги, за шиворот… Оглохнув и ослепнув на секунду, я отплевывался на дне окопа, очищая глаза и уши.

– Свобо-о-ода-а-а-а-а!!! – заорали над головой и я полоснул снизу вверх шашкой, обрывая этот идеалистически-безумный боевой клич лоялистов.

В окоп рухнул синемундирник, обливаясь кровью, а я уже дернул револьвер из кобуры и стрелял, стрелял в появлявшихся на бруствере врагов.