— Не исключено, что многие испытания покажутся для вас невыносимо сложными, и вы уйдёте. Другие будут слишком лёгкими, и вы их пройдёте. Третьи будут настолько жестокими, что вы погибнете, — я услышал шевеление среди нашей толпы богатырей — кто-то решил уйти до начала битвы. — Всё это я делаю для вас. Для моего царства. Я хочу найти лучшего из лучших. Того, кто достоин стать моим мужем и царём целого государства.
Нас стало меньше, но каждый из нас был готов сразиться. Готов рискнуть всем и ничем.
— Да начнутся великие соревнования! — Задора подняла кубок и осушила его до дна.
Нас ждал тяжёлый турнир ни на жизнь, а на смерть.
27
Следующие часы были мучительными. Вместе с другими богатырями я перетягивал канаты, соревновался в уме и смекалке, отгадывал загадки и сражался на дубинках. Многие соперники выбыли ещё до соревнования силой.
Я весь взмок, мне надоело выходить на сцену, и я уже мечтал, чтобы всё поскорее закончилось.
Я ни с кем не был знаком, но и там и тут слышал сплетни и размышления на тему того, кто же станет победителем.
Моё имя несколько раз прозвучало от глашатая, и я просто радовался, что не был в отстающих. Понемногу надеялся, что моё имя примелькается и вскоре меня будут называть не «Миродар сын такого-то…», а «Миродар, богатырь, участник турнира». Может быть займу призовые места.
Я уже размечтался о жизни, которая меня ждала, как начался настоящее соревнование. С этими мыслями я и отправился спать, поев и сняв ужасно тяжёлые доспехи.
Мысли о рыжеволосой красавицы меня не покидали. Вместе с этим я размышлял о помощи Бабы-Яги. Нарушил ли я этим правила? С другой стороны, о помощи старой ведьмы там ничего не значилось, а в колдовство и вовсе, мало кто верил.
Я б тоже не верил, но я видел изменения, чувствовал их, понимал, что это не самовнушение. Я стал сильнее, а размышлять и вовсе начал иначе.
Следующий день оказался настоящим сюрпризом. Впрочем, нас об этом предупреждали, но всё стало только хуже.
Предыдущие испытания мне тут же показались всего лишь игрой, потому что мне вручили меч и отправили сражаться на арену, ни на жизнь, а насмерть. Правил было мало, и я чувствовал себя зверем на убой, а знать, что сидела в зале, требовала хлеба и зрелищ.
Так противно стало от этого осознания!
В каждой новой схватке я всячески старался увернуться и не убить соперника — достаточно было его слегка покалечить или выбить оружие. Вот и целился по мечу, а не по голове.
После каждого нового боя была передышка, и я наблюдал за другими битвами. Мало кто придерживался такой же тактики, что и я, и то и дело с соперников слетали головы, или они оказывались проткнутыми насквозь.
Мужчины стали настоящими зверями. Озверели буквально на глазах. В воздухе так и пахло кровью, смертью и жаждой убийств.
Я хотел уйти. Я не боялся проиграть, я не хотел видеть чужую смерть. Столько полегло прекрасных воинов и хороших богатырей! Сколько хорошего они могли сделать!