По привычке посмотрев на своё левое запястье и не обнаружив там наручных часов, я мысленно выругалась. Что ж. Придётся считать пульс кустарным методом. Высчитывать удары за десять секунд и умножать на шесть. Главное – не сбиться, одновременно мысленно отслеживать и стуки детского сердечка, и секунды.

Не с первого раза, но у меня получилось. Пульс у девочки был немного занижен. Около семидесяти ударов в минуту. А ведь в её возрасте нормой являлось девяносто-сто, если я правильно угадала возраст ребёнка.

– Давно ты болеешь? – поинтересовалась я, осторожно прикоснувшись к ее шее и прощупав лимфоузлы.

– Щекотно, – засмеялась Амелия. – Я всегда болею. Папа говорит, что мне нельзя вставать, пока всё не растает. Грудная хворь, – со знанием дела дополнила она, вызвав у меня улыбку.

– Можешь открыть ротик? Вот так. О-о-о, – попросила я, и Амелия послушно повторила за мной. Правда, в этих потемках мне ничего не было видно. – Сейчас. Подожди секунду.

Встав, я уверенно подошла к окну, отодвигая в сторону тяжёлые гардины. Стало намного лучше. Ещё бы проветрить…

– А ты мой новый лекарь? – Амелия заметно оживилась, чуть сощурив глазки.

Вероятно, видеть свет было ей непривычно.

А мне было непривычно видеть столь хрупкого на вид ребёнка. Мне не показалось, синячки под глазками у неё действительно были. Никакая это была не игра света… хотя ввиду отсутствия последнего синяки могли являться нормой. Нехватка железа и витамина D.

– Ты часто гуляешь на улице? – поинтересовалась я, вернувшись к кровати, с опаской поглядывая на дверь.

Мария перестала колотить в неё, а значит, побежала за подмогой.

– Мне нельзя на улицу! – с испугом произнесла Амелия. – Но папа обещал принести мне снег. Я иногда смотрю на него через окошко, – добавила она шепотом, словно рассказывала мне секрет.

– Открой ротик, – попросила я, рассматривая розовое горлышко и не видя налета на языке. Лимфоузлы в норме. Температуры нет. Ни кашля, ни соплей я не заметила. Чем же она болеет? – У тебя часто что-то болит?

– Когда играю у камина, – указала она на него. – Всё начинает кружиться. И дышать тяжело.

– Дай мне свои ручки, – попросила я, протягивая ей ладони. – А теперь сожми. Со всей-всей силы сожми! Молодец, – похвалила я её, заметив, что даже это простое действие далось ей с трудом.

Слабенькая. Она была слишком слабенькой. В её возрасте дети похожи на вечный двигатель, а она…

– А как много времени ты проводишь в постели? – уточнила я, припомнив кое-что. – Ты спускаешь вниз? Гулять, как я поняла, папа тебя отпускает только весной.

– Мне нельзя вниз! – ответила Амелия, явно копируя кого-то из взрослых. – Сквозит же.

– И не поспоришь, – усмехнулась я, прислушиваясь к топоту в коридоре.

К нам явно кто-то спешил.