Ответ у меня был наготове.

– Никто, – пожав плечами, ответил я. – Просто мой воображаемый друг. Наверное, так его лучше всего называть. Па называл его так.

Шериф Чалфонт кивнул, словно ожидал именно такого ответа.

– Понятно, – произнес он, глядя куда-то вдаль. – У моей сестры тоже были такие друзья. Воображаемые. Когда она была маленькая, к ней каждый день приходили две дамы, и они вместе пили чай. Она называла их «мои гостьи». Это было так славно. А я, должен признаться, был ужасным старшим братом. Все время дразнил ее из-за этого. Ее до слез огорчало то, что я не мог их видеть, как она… – Он говорил словно сам с собой, и постепенно его негромкий голос совсем умолк.

– Что случилось с ними? – спросил я. – С гостьями вашей сестры?

– С гостьями? Ах да, – вздохнул шериф. – Должно быть, она переросла их. По крайней мере, перестала о них говорить, когда ей было около шестнадцати, за несколько лет до того, как мы перебрались на Запад. – Он сделал паузу, чтобы проверить, интересны ли мне его слова, а когда увидел, что да, то продолжил: – Вообще мы жили на Севере. Наш отец был священником и яростным приверженцем отмены рабства, поэтому он перевез всю семью на Запад, в свободные штаты. Примерно через год после этого бедная Матильда – так звали мою сестру – оказалась под перекрестным огнем между приграничными бандитами и партизанами из Канзаса. Это чуть не разбило мне сердце, как ты догадываешься.

Я посмотрел на него:

– Знаете, они остаются с нами.

Он почесал нос:

– Конечно остаются.

– Нет. На самом деле остаются. – Мне пришлось отвести взгляд, уж слишком напряженно смотрел он на меня. – Эта связь между людьми, она не рвется… Они держатся за нас точно так же, как мы держимся за них. Скажите, она любила сливовый пудинг, ваша сестра? Готов поспорить, что очень любила.

Хотя я, задавая этот вопрос, смотрел в сторону, тем не менее краем глаза заметил, что у шерифа приоткрылся рот и брови недоуменно сошлись на переносице.

– Вообще-то, да, – медленно ответил он. – Она обожала сливовый пудинг.

– Готов поспорить, бывали случаи, когда она съедала не только свою долю, но и чью-то еще и потом сильно переживала.

Шериф с трудом сглотнул ком в горле и попытался смешком справиться с задрожавшим подбородком. Он не знал, что сказать.

Я помог ему:

– Все любят сливовый пудинг, что тут такого.

И в этот момент я увидел, как шедшая неподалеку Матильда Чалфонт улыбнулась мне и скрылась за деревьями.

Шериф Чалфонт стянул с головы шляпу и долго скреб затылок. Наконец он вернул шляпу на место, ущипнул себя за нос, глубоко вдохнул и кашлянул в кулак.

– Мне кажется, Сайлас, ты понравишься моей жене. – Со своим голосом он все еще и не справился.