— Прости, я виновата перед тобой. Он много раз пытался тебя увидеть, но я пресекала все попытки, а потом я сделала так, чтобы он не смог нас найти…Пойми, я не могла…он должен был исчезнуть, умереть, чтобы выжила я.
Аня повернулась и молча пошла к выходу. Она просто не знала, что сказать. В голове у нее царил полный сумбур, мысли не складывались, какие-то смутные образы теснились в сознании; привычная, устоявшаяся жизнь рухнула в один миг, и надо было как-то выбираться из-под руин, приноравливаться и осматриваться.
Реальным был только Тёмка. Она ухватилась за него, как за спасительную соломинку, прижала к себе маленькое тельце и понесла в машину.
— Уже уезжаем? — недовольно засопел Тёмка. — Мам, только ведь приехали.
— Надо возвращаться, малыш. Приедем в субботу. Бабушка плохо себя чувствует.
— Баба Лиза, мы скоро снова приедем! — ободряюще закричал из окна Тёмка.
Елизавета Михайловна стояла на крыльце, держась за дверную раму. Аня вернулась и обняла мать.
— Мы скоро приедем, — повторила она и пошла к машине.
За окном понеслись назад плотные заросли леса вдоль обочины. Аня подумала, что двигаясь вперед, всегда оставляешь что-то позади, и каждый раз безвозвратно.
В среду, в девятом часу утра, Аня медленно ехала по Старой Басманной. Впереди троллейбус. Машины в два ряда. Насилу доползла до площади Разгуляй.
Матвей ждал на остановке. Да, военного видно сразу. Стоит прямо, твердо, в самой постановке особая стать и собранность. Одет в гражданское, в руках черная матерчатая сумка с раздутыми карманами. Машину Ани, видимо, не знает, пришлось встать у него под носом, а то бы не сообразил — снаружи через тонированные стекла водителя разглядеть трудно.
Сел на переднее сидение рядом с Аней, поздоровался.
— Тише, — предупредила она, — Тёмка сзади досыпает.
Матвей оглянулся. Укрытый пледом Тёмка спал, уютно свернувшись калачиком на мягком сидении.
— Все-таки зря вы не согласились ехать на электричке. Устанете, — сказал Матвей.
— Тогда вы меня смените. Умеете водить машину?
— Конечно. Если позволите.
— Сменимся на трассе.
Путь их лежал в гарнизон, который базировался в соседней с московской области. Матвей коротко проинформировал, что отец сейчас находится дома, а до этого лежал в госпитале.
Парень, по всей видимости, страдал неразговорчивостью, слова ронял скупо, отрывисто, после чего замолкал на долгое время.