Что-то в её голосе было такое, что заставило Женуину тотчас замолчать. Они отошли в сторону.

То, что услышала Женуина, сразило её.

– Как ты могла! – наконец произнесла она. – Как ты могла взять чужое?

– Я взяла до утра… мне так хотелось хорошо выглядеть, мама… Ну, хоть чуточку лучше в этом ужасном платье.

– Ничего себе чуточку, турмалины с бриллиантами.

– Они очень дорогие, – вставила Розита. – Я говорила, что их нельзя брать. Теперь я должна рассказать всё сеньору Баррозо.

– Погоди, – Женуина схватила Розиту за руку. – Ты представляешь, что будет с ним, когда он узнает о пропаже?

– Ой, даже думать страшно! Он наверняка позовёт полицию.

– Господи, как мне доказать, что я взяла эти серьги только на один вечер, – заныла Мерседес.

– Пусть он только попробует сказать мне, что моя дочь воровка! – взорвалась Женуина. – Конечно, ты хотела их вернуть. Я поговорю с ним сама. У сеньора Баррозо есть семья, и он не станет портить жизнь порядочной девушке.

Но сеньор Баррозо думал иначе. Он надвигался на Женуину своим огромным животом и вопрошал:

– Что? Что? Подождать?! Чего подождать? Когда вы расплатитесь? А как долго вы собираетесь это делать? Всю жизнь? Вы знаете, сколько стоят серьги, которые украла ваша дочь?

– Не говорите так, сеньор Баррозо, я вас умоляю, ради Бога. Моя дочь не способна на воровство. Я… Я… буду убирать ваш магазин в удобное для вас время…

– Вы будете убирать на 300 тысяч крузейро? А?

– Неужели какая-то паршивая побрякушка стоит таких денег?

– Именно.

– Сеньор Баррозо, вы тоже отец, ради…

– Пожалуйста, не говорите о моих детях. Они не крадут, они учатся, у меня нет с ними проблем. Итак, я жду до шести вечера, и, если денег не будет, я вызываю полицию.

– Нате, нате вам ваши паршивые деньги, – Женуина вынула из сумочки стянутую резинкой пачку банкнот, – но знайте – это из-за вас я не выкупила свой магазин!

– Разве? А я думал, из-за вашей дочери. Здесь не хватает пятидесяти тысяч крузейро.