– Раздирает на части? Не пойму, что тебя беспокоит.

Фредерик Ставрос недоверчиво посмотрел на него:

– Как… как вы и я поступили с Ноэлли Пейдж и Ларри Дугласом… Разве… разве вы не чувствуете своей вины?

Глаза Чотаса превратились в узкие щелки:

– Осторожно… Фредерик, иногда приходится прибегать к дьявольским мерам, чтобы восторжествовала справедливость. – Он улыбнулся. – Поверь, нам не в чем себя упрекнуть. Они виновны.

– Мы приговорили их, заманив в ловушку. Я не могу больше продолжать жить так, будто ничего не произошло. Простите. Я подаю заявление об уходе. В конце месяца ухожу.

– Я не приму твоего заявления, – твердо сказал Чотас. – Почему бы тебе не принять моего предложения, не уйти в отпуск и…

– Я не могу спокойно отдыхать, зная то, что я знаю. Мне жаль.

Чотас изучал его, взгляд его был жестким.

– Ты соображаешь, что ты делаешь? Ты же бросаешься прекрасной карьерой, своей жизнью, наконец.

– Нет. Я спасаю свою жизнь. – Значит, ты твердо решил? – Да. Мне, правда, очень жаль, Леон. Вы не беспокойтесь, я никому не расскажу о том, что случилось. – Повернувшись, он вышел из кабинета. Наполеон Чотас долго сидел задумавшись. Наконец он принял решение.

Взял трубку, набрал номер:

– Передайте, пожалуйста, мистеру Демирису, что я хотел бы встретиться с ним сегодня днем. Скажите, что дело срочное.

В четыре часа дня Наполеон Чотас уже сидел в кабинете Демириса.

– Что случилось, Леон? – спросил Демирис.

– Вообще-то, ничего еще не случилось, – осторожно начал Чотас, – но я подумал, что тебе стоит знать, что сегодня утром ко мне приходил Фредерик Ставрос. Он решил уйти из фирмы.

– Ставрос? Адвокат Ларри Дугласа? Ну и что?

– Сдается, он мучается угрызениями совести.

Последовало напряженное молчание.

– Понимаю.