Вступление

Дорогие любимые мои читатели, спешу вас обрадовать интереснейшей новинкой, увлекательной историей любви, на создание которой меня подтолкнула картина известного художника Василия Владимировича Пукирева «Неравный брак». Сразу предупреждаю, что в моей версии нет никакой историчности или реальных прототипов, эта повесть о любви лишь пища для размышлений о том, что же такое «неравный брак» и всегда ли это несчастье, как относиться к этому явлению. Я думаю, что здесь нет и не будет единого мнения, так как влюбляются не во внешность, не в возраст, а только в характер, в личность. Будучи целостной интересной личностью, можно быть любимым и приятным в любом возрасте и в любом статусе, и об этом и будет моя повесть. Поэтому у вашего автора нет однозначной позиции по поводу неравного брака, многое зависит от двух людей, решивших связать друг друга узами священного таинства любви. Среди несчастных браков есть как равные, так и неравные, как по выгоде, так и по любви и пылкой страсти, поэтому влюблённость в начале отношений ничего не значит для семейной жизни. Однако, в старину были популярны неравные браки, и не всегда судьба так складывалась удачно, как у моей героини. И именно об этом и будет история юной очаровательной купеческой дочери Агнессы Петровны и очень богатого и родовитого, но пожилого графа Семёна Степановича Долгопятова, о том, что он ей приглянулся именно как личность. Не смотря на возраст, он оставался одухотворённым, сильным, жизнерадостным и активным, и это сделало его неотразимым в глазах видной, молодой и прекрасной Агнессы. С вашего разрешения я приподниму таинственный занавес начала этой увлекательной истории любви, где две родственных души должны противостоять предрассудкам общества и в первую очередь доказать не многочисленным критикам, а самим себе, что их неравный брак совершен не по расчёту из-за денег и титулов, а только по любви…

Итак, дорогие мои читатели, с помощью мастерства слова я направлю вас в Российскую империю 30-х годов 19 века…

Глава «Агнесса Петровна – видная невеста…»

… Глава семьи, пожилой добрый Пётр Константинович Смирнов, купец первой гильдии, сидел, согнувшись над торговыми документами, в своём небольшом, но уютном кабинете. В камине приятно потрескивали дрова, в большое окно через белоснежную тюль проникал утренний яркий солнечный свет, как и обычно, ничего не предвещало плохих новостей, хотя пожилой добрый пухленький мужчинка с большими пенсне и с добрыми бледно-голубыми веждами находился в задумчивости. Его любимой дочери, красавице Агнессе, уже недавно исполнилось двадцать два года, а жениха пока ей Пётр Константинович со свей горячо любимой супругой Верой Сергеевной не нашли.

…Тут в дверях появилась сама Агнесса, как всегда, уже помолившись, нарядившись в любимое нежное кремовое в ярких мелких цветочках платье, а воздушные романтичные медовые букли венчал соломенный капор. В бездонных, как океан, голубых глазах тихо светилась звезда жизнелюбия, а на персиковых сочных губах играла нежная добрая улыбка.

– Папенька, – мелодично окликнула отца экстерьерная девушка, – может, хотите чаю?

– Что ж, спасибо тебе, родная моя, хорошая, что об отце печёшься, чай не помешает… – прокряхтел ласково Пётр Константинович, а Агнесса быстро и ловко принесла расписные фарфоровые чашечки и чайник с павлинами и разлила пахучий вкусный сладкий чай с бергамотом и с клубничным вареньем.

– Что ж, солнышко моё ненаглядное, знаю, что не хочется тебе замуж, что любим мы тебя, немножко балуем, зная меру, но тебе двадцать два года… определяться нужно…, может, это… у тебя есть…, любовь, как в ваших книжках французских? Почему-то ж ты никому согласие не дала…– потягивая ароматный сладкий чай с клубничным вареньем, спросил Пётр Константинович.

Агнесса тяжело вздохнула, красивые чёрные ресницы-бабочки тенью отразились на лице, когда она озвучила ответ:

– Нет у меня никакой особой любви, я вообще не знаю, что за чувство такое странное, да и французские романы, которые читают мои сверстницы, мне не интересны, не жизненные они какие-то, так не бывает. Ну, не нравится мне никто из женихов, так что за кого, папенька мой мудрый, скажете, за того и пойду

– Ну, как же это так, никто не нравится? Что ж ты, радость моя, перебираешь их так…(«как привередница», хотелось спросить отцу, но простое уважение к послушной добродетельной дочери не дало ему договорить фразу)? Чем тебе не угодил Фома Ильич Парамонов, к примеру? Внешне хорош, бедный, но зарабатывает на жизнь, хотя ему восемнадцать лет, и он выходец из бедной купеческой семьи, умный, студент, химию изучает…– потягивая чай, с добрым недовольством во взгляде серых вежд продолжал рассуждать отец.

– Ну, он, конечно, красив, как с картинки, но, не могу, до скипа зубов скучный, слушать его хуже, чем соль есть. Заумный, всё о своих химиях, физиках говорит, пессимист невозможный, слушать не умеет, и что меня особо отталкивает, он – масон. Не мой человек, и всё тут. – Тихим вздохом отвечала Агнесса, смущённо поправляя кремовое в цветочек платье.

– Ну, я тебя понимаю. Тогда может, всё-таки барон Мишель де Сиф? Ему хоть и сорок лет, зато богатый, такое большое имение, мануфактуры имеет, вдовец почтенный без детей, но любит детей, хочет. Жена от чахотки скончалась. По вероисповеданию католик, но согласен, чтобы ты была православной, венчаться с тобой в православной церкви готов, дворянин, француз, книги много читает, называет авторов, которых только вы двое знаете…

– Ах, но драгоценный мой папенька, поймите, он хоть и богат, но скуп, на лицо некрасив, толстый тюфяк, на балах играет в карты, не танцует. Читает много, да это его единственное достоинство, всё равно он толком не понимает, о чём читает. Всё, что его интересует, это пикники. Злой, на крестьянах постоянно срывается, тошный моралист. А ещё меня очень напугало, как он рассказывал о первой жене, такое чувство, что он ей все грехи, которые только можно, приписал, всё время она у него виновная, так же, как и крестьяне-рабочие, ни о ком хорошего слова не сказал. Он открыто говорит, что любит себя, а ещё умеет считать деньги… – стеснительно и мелодично протянула Агнесса, поправляя капор.

Пётр Константинович немного огорчился, понимая, что эти капризы вполне обоснованные: ему женихи тоже не очень нравились, но отдавать замуж нужно. Пожилой добрый купец любил единственную ласковую набожную начитанную дочурку много вложил, чтобы дочь умела музицировать, танцевать, читать, баловал немножко, никогда не наказывал, ни скандалил, дочь и впрямь вышла образцовой (но вот замужество стало яблоком раздора), милейшее обаятельное создание. Но понимал, что приданое у неё обычное, простая купеческая дочка, не титулованная мадмуазель, при всей своей красоте и уме в двадцать два года должна скорее выйти замуж, чтобы не остаться в старых девах. Поэтому так же заботливо старался уговорить её на замужество.

– Ну, насчёт барона не знаю, подумай, твои подруженьки на шею ему б бросились только за одни мануфактуры, а так же за то, что он француз и барон. Во! А что тебе, кроме бедности, не устраивает в Алексее Виноградове?

– Ну,…он, конечно, спортивный, мужественный, но за душой не гроша, художник, то пусто, то густо, не серьёзный, его картины продаются плохо, он о себе высокого мнения, а люди не очень-то торопятся хвалить его картины. Видной внешности, от того в его окружении всегда много женщин, чем он любит хвастаться, а я терпеть не могу слащавых хвастунов, и в же сами не хотите, чтоб я жила на жалкие гроши… – ответила устало Агнесса, мило опустив ресницы.

Во всём у добродетельной девушки с родителями был мир да лад, кроме вопроса о замужестве: замуж ей не хотелось вовсе.

Агнесса со вздохом подумала: «Алексей Виноградов – слащавый глупец, возомнивший себя гением без всякого основания от меня замужества хочет, а тут не за кого замуж выходить! Не за кого! у барона Мишеля что-то подозрительно жена «от чахотки» ушла, в чём я сомневаюсь, он мог ее и сам доконать своими претензиями бесконечными, с Фомой Парамоновым поговорить невозможно нормально, ну, и как тут выполнить требование папеньки выйти замуж?».