Николя покрутился возле зеркала, доводя до совершенства пышные модные бакенбарды, белоснежную улыбку и модный костюм из Лондона и снова упрямо процедил:
– Отец, я, по-моему, ясно сказал, что не еду ни к какой Пчёлкиной, и заставить ты меня не сможешь: я уже давно сам обеспечиваю себя, благо жалование офицера позволяет мне удобно жить!
Старый сморщенный граф Шустров рассерженно глянул на сына, с трудом сдерживая негодование, затем спросил:
– Да, тут ты прав, но вот наследство: несколько дорогих имений с крепостными, денежные большие суммы, предметы искусств, которые стоят баснословные суммы денег. Всё это раньше я хотел разделить поровну между тобой и Евгением, а сейчас смотрю на это безобразие и думаю: а не оставить ли мне всё Евгению? А что? Он меня любит, как отца родного, он заслужил хорошее наследство, да и в их с Людмилой семье лишним ничто не будет, а тебе-то за что давать твою долю наследства? Ты не боишься, что я тебя просто наследства лишу? Тем более есть у меня второй наследник…
У Николя от злости лицо перекосилось, а в голове пронеслась мысль: «Ну, отец, подожди, раз ты встал на сторону Евгения, я тебе такую жизнь устрою, что ты сто раз пожалеешь о своих словах!», но скрыл затаённую обиду и ответил:
– Ладно, убедил, едем свататься к мадмуазель Пчёлкиной…
Глава «Интриги мадмуазель Пчёлкиной и страшная идея Николя»
… После этого старенький седой граф Иннокентий Александрович дал в руки сына коробку с изысканной золотой цепочкой в качестве подарка для сватовства, и Николя с отцом отправились в карете по заснеженным улицам прохладного Санкт-Петербурга к дому генерала Пчёлкина…
… Дарья Львовна Пчёлкина вместе с родителями ждала их в гостиной и выглядела просто великолепно. Загорелая кожа лоснилась, на аппетитных щёчках играл румянец, с лица не сходила миловидная улыбка, тёмно-русые кудри были украшены причудливым ювелирным изделием, похожим то ли на диадему, то ли на обруч с хвостом павлина. В ушках и на шее были богатые жемчужные серьги и ожерелье, а белое платье с розовой лентой под грудью ампирного фасона подчёркивали дородную фигуру генеральской любимой доченьки.
Девушка старательно кокетничала из-за кружевного веера.
Николя с брезгливым выражением лица скрестил руки и посмотрел на красавицу, его жутко раздражало в мадмуазель Пчёлкиной, что она готова сама ему на шею вешаться.
Иннокентий Александрович начал торжественную речь свата…
Собственно, до момента, когда жених должен был вручить подарок, подтвердить слова свата и ждать вердикта невесты и её родителей, Николя без единого слова спокойно стоял, не меняя позу. Лишь ядовитая ухмылка была показателем, что мысли у него нехорошие…
…И в самый ответственный момент Николя произнёс высокомерным тоном:
– К моему великому сожалению, мадмуазель, я не могу выполнить договор наших родителей, за что прошу-с прощения у вас и ваших многоуважаемых маменьки и папеньки, я не могу жениться на вас, потому что я уже давно и серьёзно влюблён в её светлость княжну Людмилу Борисовну. Ещё раз прошу-с прощения за конфуз на сватовстве, он бы не случился, если бы мой отец прислушался бы к моему мнению…
…В шикарной гостиной повисло тяжёлое напряжение, никто не ожидал такого поворота. Несчастный Иннокентий Александрович, осознав, как сейчас сын опозорил его седины, сел и, тяжело кряхтя, схватился за сердце. У генерала и его жены лица приняли сразу озлоблённый разгневанный вид, а поражённая Дарья так расстроилась, что сначала чуть в обморок не упала.
Когда же мать помогла Дарье прийти в себя, та закричала со слезами:
– Маман, это что такое?! Как так?! Отец, когда ты договаривался с его сиятельством Шустровым, разве он-с не предупредил?!! Это… моветон, даже больше, позор!!! Ко мне ж теперь свататься никто не будет! Ах, какой досадный пассаж! Что делать, маман?
– Спокойно, дочь, сейчас отец разберётся! – гаркнул гневно генерал Пчёлкин, а потом ещё более разозлённый обратился к несчастному Иннокентию Александровичу, – Ваше сиятельство, как будете отвечать за непристойное поведение сына?!
Старенькому седому графу стало совсем худо, будто его ледяной водой облили, а потом высмеяли мокрый вид, но Шустров собрался с духом и решил как-то идти до конца со словами: