– Согласен, немалые, но как минимум половина требуемой суммы у меня уже имеется.

– Это когда ж вы успели, молодой человек?! И главный вопрос – где?!

– Абрам Моисеевич, вам лучше не знать. Будете спать спокойнее.

– И впрямь, что это я, старый дурак, глупые вопросы задаю… Может, чаю?

– А давайте… Хотя, если пять минут подождёте, я сбегаю в одну пекарню здесь неподалёку, там блинчики выпекают. Правда, из кукурузной муки, но на вкус не намного хуже привычных мне… да и вам, русских. Надеюсь, вы не зациклены на кошерной еде? Тогда захвачу ещё и с начинкой.

Посидели, поболтали под чаёк с блинами, через час я засобирался. Тут-то, покидая лавку, и обратил внимание на подозрительного мужичка, якобы занятого чтением газеты на противоположной стороне улицы. Насторожило меня то обстоятельство, что аккурат в середине газеты зияла дыра, через которую, судя по всему, незнакомец наблюдал как раз за антикварной лавкой.

Так-так-так… Интересно, кого он пасёт – меня или старого Лейбовица? Я не торопясь отправился пешочком вдоль Уорбертон-авеню, сделав небольшую остановку возле витрины магазина, торгующего бытовой техникой. Сделал вид, что с интересом разглядываю выставленную на всеобщее обозрение новую модель пылесоса «Электролюкс», а сам косил на отражение улицы позади себя. И не удивился, приметив знакомую личность с теперь уже свернутой в трубочку газетой. Тот же серый плащ, та же тёмно-коричневая шляпа, те же ботинки с оббитыми носами. Стоит и делает вид, что пялится на приклеенное к столбу объявление, а сам кидает взгляды в мою сторону.

Эге, похоже, я на крючке! Знать бы ещё, чей это человек. Кого я мог заинтересовать или кому перейти дорогу? Итальянцам? ФБР? А может… Вот о третьем варианте мне совершенно не хотелось думать.

Он стоял под проливным дождём, глядел на свои руки и не мог понять, почему они красные. И одетые на нём некогда светлые кальсоны с рубахой тоже промокли насквозь. Только спустя мгновение, растянувшееся в вечность, до него дошло – с неба льётся кровь. И теперь он почему-то знал, что это человеческая кровь. Кровь тех, кто был расстрелян или сгнил в лагерях за семнадцать лет его пребывания у власти.

«Нет, нужно идти, иначе я тут сгину», – подумал он, пытаясь сквозь кровавую пелену разглядеть, что же там, впереди.

Он попытался сделать шаг, но понял, что его ноги увязли в грязи уже по колено. Безуспешные попытки освободиться привели лишь к тому, что теперь грязь поднялась почти до пояса. Попытался упереться руками в зловонную жижу, но и руки провалились куда-то в страшную, чёрную глубину, и вот грязь уже поднялась до подбородка.

Впереди мелькнула чья-то тень. Человек ли, животное? Или просто игра воспалённого воображения?

«Помогите!» – крикнул он, делая очередную попытку выбраться из затягивавшего его болота.

Тень стала чётче, и вскоре стало ясно, что это человек. А ещё несколько мгновений спустя он к своему ужасу узнал в незнакомце Николая Ежова. Расстрелянный нарком был одет в распахнутый кожаный плащ, по которому струились тёмно-красные дорожки, руки в карманах, на ногах блестящие хромом сапоги с заправленными в них галифе, и непокрытая голова.

«Что, товарищ Сталин, вот и до вас Смерть добралась, – грустно усмехнулся тот, глядя на своего бывшего покровителя сверху вниз. – Вы не дёргайтесь, всё равно уже не поможет, исход один. Да и то, скучно мне там без вас».

А он уже и кричать не мог, рот его был забит кашей из чернозёма вперемешку с кровью, получалось только мычать. И возле самых глаз неторопливо полз жирный дождевой червь, то сжимаясь пружиной, то растягиваясь в струну…

Иосиф Виссарионович Сталин, хозяин ¹/₆ части суши, проснулся в холодном поту. Какое-то время молча смотрел в светлый потолок, вспоминая страшный сон. Одно и то же вот уже несколько раз на протяжении последних месяцев. Почему именно Ежов? Он подписал сотни приказов, отправивших на тот свет и в лагеря тысячи, а то и сотни тысяч людей. Каждый мог прийти к нему в кошмарах, но приходит почему-то только нарком.

Кстати, о наркоме… Сталин скосил взгляд на циферблат настольных часов. Почти половина седьмого, уже и сквозь занавески пробивался серый октябрьский рассвет. Через два с половиной часа встреча с Берией и наркомом обороны Ворошиловым. Нужно обсудить обострение отношений на границе с Финляндией. Того и гляди, до открытого столкновения дело дойдёт. Радовало хотя бы то, что согласно заключённому с немцами договору о ненападении Финляндия по секретному протоколу была отнесена к сфере интересов СССР. Значит, в случае вооружённого столкновения Германия останется в стороне. А уж с маленькой северной республикой мы как-нибудь справимся.

От таких мыслей Вождь повеселел. Даже воспоминание о страшном сне уже не так терзало. Кряхтя, он сел на постели, свесив в вязаных носках ноги. Возраст давал о себе знать. Тут ещё заныла иссохшая левая рука, не иначе быть дождю. «Нет, – решил он, – не позволю таким мелочам портить себе настроение!..»

На Ближнюю дачу Ворошилов по традиции прибыл сильно заранее, Берия – без пяти минут девять. Обсуждали политическую ситуацию и готовность наших войск на северо-западном направлении под крепкий чай с лимоном из никелированных с чернью подстаканников. В целом отчитались нормально, хотя для порядка Сталин задал несколько вопросов. Выслушал ответы, после чего Ворошилова отпустил, а Берию попросил задержаться.