— Фрейлен Берта, вы не знаете, что такое озокерит?

Таня, услышав это слово, на мгновение испугалась, но виду не подала. “Неужели узнали? — подумала она, но сразу же отбросила эту мысль. — Ведь полковник Сергеев сказал, что это условное обозначение кода знают только трое. Видимо, просто они поймали это слово в эфире и сейчас не поймут, к чему оно. Ну и пусть морочат себе голову”.

Таня недовольно посмотрела на капитана:

— А почему вы обращаетесь ко мне с таким вопросом, господин капитан?

— Вы знаете хорошо русский язык, фрейлен. Только поэтому.

— А разве это русское слово?

— Да, русское, — грубовато ответил капитан. — Это слово бродит в эфире. Я хотел знать смысл этого слова.

— А мне не встречалось такое слово, господин капитан. Это что-нибудь из области научной или технической. Нет, я не знаю этого слова. Так что ничем помочь вам не могу, капитан. Вы еще что-нибудь хотели спросить у меня, господин капитан?

Офицер бросил на нее холодный взгляд.

— Нет. Я не имею ничего больше сказать вам, фрейлен. Извините. — И, постояв несколько секунд молча, круто повернулся и вышел.

В комнату вошел лейтенант Буш.

— Будьте любезны, фрейлен, снимите копию вот с этого, — подал он бумагу с грифом “совершенно секретно”. — Это надо сделать срочно.

Таня взяла бумагу. Это было распоряжение по доставке и боевому обеспечению новой танковой дивизии.

“Распоряжением Главного командования, — писала Таня, — из Франции в спешном порядке перебрасывается в район действия группы армий “Юг” 14 танковая дивизия в составе 146 мотополка, 147 мотополка, 9 танкового полка, имеющего, кроме T-IV, 15 танков “тигр”, 91 артиллерийского полка, противотанкового дивизиона, батальона связи, саперного батальона, зенитного дивизиона”. “О, это очень важно, — думала Таня, — надо все хорошенько запомнить и немедленно передать Андрею”. Она еще раз прочла напечатанное и продолжала писать: “Штаб группы армий “Юг” указал для колесного транспорта дивизии район выгрузки — Бердичев, Казатин, для частей на гусеничном ходу — Кировоград, Ново-Украинка…”

Вечером Таня пришла домой. Переодевшись, устроилась поудобнее на диване и принялась рассматривать немецкие газеты и журналы, которые приносили ей каждый день по личному распоряжению барона.

В комнату вошла хозяйка. При свете лампы ее лицо казалось белым.

— Ужинать будете? — тихо спросила Александра Богдановна, остановившись около двери. Говорила она всегда тихо и очень мало, самое необходимое.

Таня подняла глаза от журнала, но не ответила. Она смотрела на печальные глубокие глаза хозяйки и думала, в который уже раз: кто эта странная женщина? Враг или друг? У немцев она числится благонадежной. Может быть, она смирилась со своей судьбой? Покорилась немцам? Но какое горе мучает эту женщину? Может быть, она изменила своему народу, согласилась служить немцам и сознание этой измены терзает ее? Как держаться Тане с ней? И снова Таня решила — лучше молчать. Она только спросила:

— Александра Богдановна, вы говорите по-немецки?

— Я говорю по-русски. Разве этого вам недостаточно? — немного резко, но все тем же тихим голосом сказала хозяйка и пристально посмотрела на девушку. Слова эти будто стегнули по лицу Тани. “Знала бы она, как мне противна эта роль нахальной немки, — подумала Таня. И тут же у нее промелькнула мысль: — Может быть, эта женщина только искусно играет свою роль? Но какую?”