– Что за люди? Впрочем, что я говорю: женщины, конечно. Но почему две? Ладно, скачите вместе со своим взводом: не хватало мне потерять лучшего бойца полка…

Перейти через мост оказалось не так просто: он был запружен беженцами. Но повину-ясь крикам поручика "Дорогу, дорогу! Срочное донесение в штаб обороны города!" люди все-таки подались в сторону и пропустили взвод пропыленных гусар. Оказавшись в городе, где здания то тут, то там пылали, а с южной стороны летели эпизодически ядра, гусары стали ежиться и поглядывать на своего командира с опаской: мол, куда ты завел нас, сумасшедший человек? Ржевский привстал на стременах, прикинул условно оптимальный путь на улицу Никольскую и, крикнув "Не робей ребята! Двум смертям не бывать, а одной не миновать!", поскакал вперед. В итоге им повезло: никого по пути ни ядром, ни горящей доской не задело и через четверть часа они оказались на Никольской.

Каменный дом Баскаковых на первый взгляд был цел и не затронут пожаром, хотя со-седний дом горел. Однако оказавшись перед его фасадом, Дмитрий обнаружил, что одно из окон выбито внутрь – вероятно, ядром. Он спрыгнул с трофейного коня, бросил повод Деми-дову и вбежал в дом. Разрушений в нем было полно, а обитателей не было: ни живых, ни мертвых. "Слава богу!" – подумал Ржевский. – Успели уйти загодя", но вдруг увидел брызги крови на разодранном диване! С екающим сердцем он еще раз осмотрел комнаты в обоих этажах, нашел два баула с носильными вещами и фунтиками с какой-то пищей ("не уехали, значит!"), потом выскочил через заднюю дверь в садик и поймал краем глаза мелькнувшую над кучкой свежей земли лопату. Подбежал к этой кучке и увидел, наконец, свою возлюблен-ную (живую, но изможденную), которая рыла какой-то ровик.

– Мила! – вскричал Ржевский. – Ты жива!

Молодая женщина резко выпрямилась, ошалело посмотрела на гусара и вдруг осела в ровик, горько заплакав.

Оказалось, что проклятое ядро убило ее Ясечку. И теперь она взялась ее хоронить.

– Я рою, рою, а земля эта не поддается! За два часа и десяти вершков не выкопала! Как я буду теперь без Ясечки жить?! Ты поможешь мне ее похоронить?

– Здесь мы ее хоронить не будем, – твердо сказал Ржевский. – Я со взводом, мы приехали за тобой. Сейчас я обо всем распоряжусь.

Вскоре гусары тронулись в обратный путь, на котором Бог оборонил их еще раз. Тельце Яси, завернутое в покрывало, вез пред собой Демидов, а начавшая оживать Людмила сидела на чепраке перед Дмитрием, меж его сильных рук.

– Я так надеялась, что ты за нами приедешь, – горько жаловалась она в пути. – А ты не ехал и не ехал. Собираться мы взялись сегодня с утра, когда французы стали вдруг стрелять из пу-шек по городу. По обычным горожанам, по женщинам с детьми! Было очень страшно, тем более что деревянные дома начали загораться. Мы уже взялись за баулы, а тут Яське захоте-лось забрать думку из гостиной. Вдруг раздался вой, грохот и в гостиной что-то рухнуло. Я кинулась туда, а Ясечка лежит на диване с пробитым виском и уже не дышит! Проклятый Наполеон! Изображает себя самым галантным и образованным императором, но сеет смерть недрогнувшей рукой! Вы должны его покарать!

– И покараем, будь уверена, мое сокровище! – искренне произнес Ржевский. – Но куда ты все-таки поедешь? Путь на Киев отсюда перекрыт французами.

– Я не знаю, – сказала Людмила. – У меня есть, конечно, хорошие знакомые среди смолян и если их разыскать в потоке беженцев, то они должны мне помочь…

– Если бы да кабы, – поморщился Дмитрий. – Так не пойдет. Давай сделаем так: я напишу письмо своей матери, которая живет в Тверской губернии, недалеко от Ржева и владеет сель-цом Борки, и она приветит тебя как родную. Ну, а закончится война, ты будешь вправе по-ступать как знаешь: либо вернешься сюда, к своему мужу (дай бог ему здоровья), либо до-ждешься моего тридцатилетия в Борках и станешь моей женой. Хорошо бы, конечно, тебе перед этим родить мне дите…

– Может и рожу, – шепнула Мила. – Внизу у меня есть, вроде бы, какая-то перемена, а сего-дня утром тошнило… А еще мне ужас как хочется тебе отдаться! Прямо сейчас!

– На коне и среди людей не получится! – хохотнул Ржевский. – Хотя я просто не пробовал. До вечера потерпишь?

Ответом ему стал разочарованный вздох милушки".