– Не положено.
– Открывай негодяй!
– А я говорю, что не открою!
– Постой! Шарден? Тот самый, чей дозор найден перебитым?
– Дошло наконец. Да, это сделал я. И телеграфистов ваших здесь перебил.
– Мердэ, мердэ, мердэ! Солдаты! Стреляйте в дверь!
– Вряд ли поможет, – саркастически сказал ротмистр. – Она толстая и дубовая.
В ответ прозвучали три выстрела из мушкетов, не приведшие к образованию дыр в двери.
– Граната! – крикнул ротмистр и через несколько секунд за дверью грохнул взрыв, а за ним – крики французов и стоны.
– Ну и ладушки, – вполголоса сказал Ржевский и полез обратно на верхнюю площадку, послав вниз Демидова.
С вершины колокольни уже было заметно осветление восточной части неба, но внизу все еще царила темнота. На этот счет у гусар была еще одна домашняя заготовка: смоляной факел. Его привязали к длинной веревке, зажгли и бросили вниз: не долетев до земли метра три, этот светоч неплохо озарил местность в полусфере радиусом два десятка метров. Солдаты, обступившие колокольню, поспешили выйти из этой полусферы, но двух недостаточно резвых гусары успели подстрелить. В ответ раздались многочисленные выстрелы снизу – так что пули засвистали вокруг, зацвиркали по каменным выступам и вдруг попали колокол, который отозвался гулким звоном. Вскоре на пол площадки посыпались стекла: это очередной залп задел оптический семафор.
– Надо подкинуть им гранат, – сказал Ржевский, и через минуту железные мячики полетели за пределы освещенной полусферы. Последовали взрывы, а за ними новые крики, стоны и залпы.
– Пушку сюда! – раздалась внизу команда на французском языке.
– Пушку, пушку, – оживились солдаты и на какое-то время прекратили свою бесполезную пальбу. Меж тем утренние сумерки добрались и до левобережья Эльбы, и гусарам стало видно конную упряжку с пушкой, которая довольно быстро приближалась по улице Вартенбурга к колокольне. Ржевский взял штуцер, приложился к нему, поймал в прицел правого коренника и выстрелил. Но сумерки сыграли роль помехи, и упряжка продолжила свой путь.
– Сосредоточенный огонь по упряжке, – распорядился ротмистр. Штуцеры захлопали и лошади рухнули все-таки на дорогу. Артиллеристы попрыгали с зарядных ящиков и стали разворачивать пушку стволом к колокольне, но последовали новые выстрелы, и пушкари сочли за благо броситься под защиту домов. Тогда к пушке побежали пехотинцы, с нетерпением ее ожидавшие, облепили со всех сторон (несмотря на выстрелы с колокольни) и выставили как надо. На колокольню же вновь посыпались пули, заставившие гусар прятаться за ее стены. Последовал первый выстрел из пушки, потрясший колокольню, ибо ядро попало в ее стену. Ржевский зарычал от злости и своего бессилия и вдруг внизу раздалось раскатистое "ур-ра-а!": то к окраине городка выскочил наконец его эскадрон! Под натиском гусар пехотинцы побежали кто куда, забыв о колокольне и о пушке. А верхолазы стали спускаться по лестнице, радостно гогоча."
Глава шестьдесят вторая. Семейство Эйлер
С мая Макс стал вхож в дом директора Артиллерийского департамента Эйлера. Генерал (оказавшийся внуком знаменитого математика Эйлера, поселившегося в России по приглашению Екатерины и ставшего президентом ее Академии наук) проявил чрезвычайную расторопность, изготовив на Сестрорецком заводе модель пушки Уитворта в 1:5 натуральной величины. Тотчас он отстрелял ее на артиллерийском полигоне и был поражен точностью прогноза Городецкого: 50-сантиметровая пушчонка выстреливала цилиндрический кривограненый снаряд на 1 версту, неизменно попадая в центр мишени 2х2 м! Директор воспламенился и заказал отливку ствола в натуральную величину. А еще пригласил Городецкого к себе в гости, желая быть поближе к уникальному кладезю знаний.
В первое посещение Эйлеров Городецкий почувствовал себя мотыльком, которого накрыли сачком, насадили на иголку и прилежно изучают. Он внутренне возмутился, потом списал все на германский характер (мать семейства хоть и звалась Елизаветой Николаевной, но в девицах носила фамилию Гебенер) и решил их взбудоражить – для чего завел во время десерта (а его пригласили на семейный обед) речь о будущих благах цивилизации. Вскоре за столом говорил один он, а молодежь (Александр 18 лет и Елизавета 17-ти) ему завороженно внимала. Вторая пара молодых людей, постарше (Нина 29 лет и Николай 26-ти), сначала смотрела со скепсисом, но уверенные ответы гостя на вопросы юнцов его поколебали, а когда они узнали (отец подсказал), что именно Городецкий является создателем чудесной иллюминации Зимнего дворца, то скепсис их испарился и они тоже с жаром стали задавать свои вопросы. Наконец Макс поднял руки и сказал:
– Все, язык мой стал заплетаться. О других чудесах будущего поговорим в следующий раз. Если нам доведется еще встретиться.
– Это будет зависеть только от вас, Максим Федорович, – торжественно заверил генерал. – Двери нашего дома будут для вас всегда открыты. А чтобы привлечь вас сюда не только вкусным обедом, мои дети сейчас представят культурную программу семейства Эйлеров. Ну ка детки, расстарайтесь! Жаль, конечно, что здесь нет моей старшей дочери, Александры, но вы справитесь и без нее.