— А, это вы? Вызовите шофера, пусть приготовит машину к дальней поездке, — приказал министр.

— Есть! — по-военному щелкнул каблуками секретарь…

Блестящий «Мерседес-Бенц» появился в альпийских предгорьях. Удивленный столь неожиданным визитом, доктор Кребс почтительно, но с некоторой опаской принял министра.

— Где ваш японец? Как его успехи?

— Японец работает и небезуспешно.

— Я его хочу немедленно видеть.

Доктор вышел. Министр ходил по просторному кабинету Кребса. Под ногами скрипел рассохшийся дубовый паркет. «Чрезмерно топят, не экономят угля, а каждые три килограмма угля — это легкая граната, центнер — солидная авиационная бомба», — подумал министр. Взглянув на свои сапоги в сизой пыли и, заметив трещину, прошептал:

— Истрепались. Все некогда… Чинить или новые? Как экономному немцу, в виде примера для народа, очевидно, придется отдать в починку… Где же этот японец?.. Он, министр и ариец, должен ждать какого-то жалкого желторожего.

Медленно тянулись минуты ожидания для нетерпеливого посетителя обезьяньего заповедника. Наконец, появился Боно Рито.

— Господин министр! Чем объяснить такую высокую честь, как личный визит? — спросил японец.

Министр — врожденный оратор. Он без особо долгих приготовлений, экспромтом произнес речь.

— Мы мобилизуем все внутренние ресурсы для преодоления врага. Мы должны использовать все возможности, все, что осталось у нашего народа — мы бросим для разгрома наших врагов. Мы применим новые виды оружия, на руководящие посты выдвинем новых людей. Моряк, потопивший флот противника, достоин звания адмирала. Адмирал же, потерявший флот, теряет звание простого матроса!

— Гениально! — произнес Боно и подумал: «Собственно, куда он клонит?» — Подобострастно внешне, с ехидной злобой внутри, слушал речь.

— Мы мобилизуем лучших спортсменов и пловцов. Они в туман и непогоду, нагруженные минами, доберутся к вражеским кораблям и неожиданно взорвут их. На каждого немца обрушиваются неприятельские эскадры и эскадрильи. Численность наших врагов — около миллиарда, а нас меньше полутораста миллионов, вместе со всеми союзниками. (При воспоминании о союзниках министр, не скрывая досады, брезгливо поморщился, и это не прошло мимо наблюдательного взгляда Боно Рито). Но мы должны применить военную хитрость. Применив ее, каждый рядовой должен уничтожить десяток врагов, а герой сотню!

Вражеские самолеты и танки должны загораться в воздухе и в предпольи, не доходя до наших позиций. Изобретатели работают над применением ультракоротких волн, небывалыми замораживающими бомбами и новейшим сложным оружием. Спортсмены, парашютисты и лыжники тренируются для особых заданий. «Путешественники» — пробираются в тылы врага и там взрывают военные заводы, сеют панику, порождая тревожные, беспокоящие неприятеля слухи…

Война переходит в новую, завершающую фазу. Мы должны или победить или погибнуть!

Я — чрезвычайный уполномоченный по ведению тотальной войны — ставлю перед вами прямой вопрос: что вы можете дать конкретного к весне 1945 года? Нам нужны бесстрашные пилоты. Ваши соотечественники имеют камикадзе, жертвующих своей жизнью. Но для нас, европейцев — это выше понимания. Не можете ли вы что-нибудь придумать? Я помню вашего бравого пилота… Если бы нам удалось воспитать тысячу таких пилотов…

Министр пристально смотрел на японца. Тревога его в ту минуту совершенно не волновала Боно Рито. Но ученый смотрел глубже на вещи — поражение здесь — ему может стоить жизни, а умирать, не испробовав всей силы дьявольской власти, не хотелось. Неужели многолетний и кропотливый труд не увенчается успехом?

— Этот вопрос не только теоретически, но и практически разрешим. Но нужно время.

— До весны выдрессируете? — нетерпеливо спросил министр.