– Привет, – сказал он мне и улыбнулся.
– П… привет. А…
– Не получилось заглянуть к вам в лагерь на практику, извини, – он поймал мою ледяную ладонь и поцеловал. – И жаль, сейчас я здесь проездом. Но, думаю, получится поболтать на Зимнем балу.
Еще раз улыбнулся, выпустил мои пальцы и скользнул мимо. Когда я обернулась, на тротуаре уже никого не было.
– Что за Зимний бал? – пробормотала я. – Даш, ты что-нибудь о нем знаешь?
– Нет, – покачала она головой. А потом тоже обернулась и посмотрела вслед исчезнувшему Сиду. – Вот как они так… средь бела дня. А нам запрещают.
– Пока запрещают. – Я сунула руки в карманы и почувствовала, как заныли подушечки пальцев, будто в них воткнулись десятки иголочек. Сердце стучало все быстрее, разгоняя горячую кровь по венам, словно я только что пробежала десять километров. Нет, двадцать. Скорее двадцать.
– Обещала вернуться… на вечерней заре, – прошептала я, глядя сквозь стеклянную мензурку на горизонт над морем. Нежный, сливочно-оранжевый отсвет закатного солнца мешался с синими сумерками. Пальцы дрожали от напряжения, на верхней губе и на лбу выступили капельки пота, но я все не решалась их смахнуть – отвлечешься, пропустишь момент, и придется завтра начинать все сначала. И пусть список зелий для сдачи зачета состоял всего из двенадцати пунктов, а впереди, казалось, еще много-много дней в запасе…
Первая звезда над горизонтом вспыхнула, когда синева еще не до конца размыла зарю, я щелкнула ногтем по стеклу и прошептала:
– Luci.
И через мгновение отражение звезды крохотной оранжевой искоркой заметалось между стенками крохотного сосуда, а я быстро подхватила со стола палочку из серого агата и помешала зелье.
Готово! Неужели получилось?
Я отвернулась от окна, чтобы вернуться к столу, и чуть не врезалась в Лиру. Русалка посмотрела на мензурку у меня в руке, что-то беззвучно прошептала, склонив голову к плечу, а потом улыбнулась:
– Хороший цвет.
Бурая жидкость закручивалась внутри сосуда маленьким яростным водоворотом и менялась на глазах. Шла алыми полосами, как будто кто-то там, в глубине крошечной бушующей стихии, истекал кровью.
– Спасибо.
– Какие пропорции брала?
– По одной пятой: предательство, одиночество, горькое одиночество, предчувствие смерти… И последнюю часть из двух ингредиентов: любви и обманутой надежды.
– Поровну?
– Да.