Студкомовцы понимали, что предстоит самое серьезное дело из всех, которые им довелось делать. Было решено: организовать Глазову бойкот; выпустить прокламацию, в которой разоблачить политику удушения царским правительством народного образования и просвещения; генералу Глазову отправить письмо, в котором охарактеризовать его деятельность на посту министра просвещения; при составлении письма, а тем более прокламации не дипломатничать, в выражениях не стесняться; призвать студентов, когда Глазов приедет в лицей, не являться на его встречу и на занятия не ходить; постараться организовать акции протеста в других учебных заведениях.
Несколько дней ушло на написание прокламации и письма. Соответствующих знаний и умения студкомовцам явно не хватало. И Николай обратился за помощью к секретарю редакции газеты «Северный край» В. Р. Менжинскому и корреспонденту газеты большевику Л. Федорченко. Наконец все было готово. Студкомовцы и кружковцы распространили прокламацию, начали агитацию среди лицеистов и гимназистов старших классов. На ноги были поставлены все гимназические социал-демократические кружки. По почте генералу Глазову было послано письмо. «С солдатским простодушием и капральской прямолинейностью, — говорилось в нем, — вы объявили себя подчиненным министерству внутренних дел… вы изгоняли честных профессоров, ставили во главе высших учебных заведений жандармов, вы создали целый ряд проектов, имевших в виду задушить высшее образование, фальсифицировать среднее и отравить народное… Знайте же вы, все «жадною толпою стоящие у трона», что вам не удастся заглушить требований жизни; ваша оргия самовластия и произвола подготовила вам катастрофу, и близок день, когда ваше разбойничье властвование рухнет и история… поставит вам позорный памятник».
Прокламация и письмо, считал Николай Подвойский, дело, безусловно, большое, но не главное. Самое важное и трудное — бойкот. Удастся ли его осуществить? Студком провел студенческую сходку с представителями гимназических кружков. Сходка постановила: с приездом Глазова лицея не посещать совсем. Решение было поддержано и гимназистами, хотя в гимназиях это осуществить практически было невозможно, разве только в некоторых старших классах.
О намерениях учащейся молодежи стало известно городским властям, и они предприняли контрмеры. Во избежание крупных неприятностей было отменено посещение Глазовым юридического лицея. А когда во время торжественных встреч в гимназиях старшеклассники отказались приветствовать генерала, сконфуженные городские власти постарались лишить инцидент политической окраски, да и вообще замять его.
Николай Подвойский и его друзья торжествовали победу. Однако именно в эти дни охранка окончательно «расшифровала» Николая Подвойского, раскрыла, кто действует под кличками «Гулак» и «Мироныч». На Подвойского было заведено дело. Агенты получили его приметы и краткую характеристику его деятельности. Николай этого, конечно, не знал. А если бы и знал, то это вряд ли остановило его, ибо революционные события нарастали, захватывая все новые слои населения, подымая от спячки самые инертные, глубинные слои, ставя все более сложные задачи перед большевиками.
9 января 1905 года в Петербурге 140 тысяч рабочих, их жен и детей пришли к Зимнему дворцу, чтобы подать царю петицию с просьбой облегчить положение народа. Но на пути их встала серая стена солдат, ощетинившаяся штыками. Более четырех с половиной тысяч человек было убито и ранено. «Кровавое воскресенье» всколыхнуло Россию. Началась первая русская революция.
Ярославские большевики выпустили листовку, которая заканчивалась лозунгом: «Долой царя-убийцу!» Они развернули бурную деятельность — проводили собрания, митинги, открыто агитируя за стачку и революцию. С повышенной нагрузкой работала подпольная типография. Листовки распространялись всюду — на предприятиях, вокзале, на улицах, митингах и собраниях. Н. Подвойский провел несколько митингов у железнодорожников, на Большой Ярославской мануфактуре. В эти горячие и напряженные дни он воочию увидел твердость и решительность рабочих, их коллективизм и сплоченность, смелость и мужество перед лицом власть имущих. Николай увидел и результаты своего труда — по его призыву рабочие бросали свои станки, верстаки, красильные чаны и шли на митинги. Они были готовы и на стачку.
Партийный комитет поручил Николаю во что бы то ни стало поднять на открытое выступление студентов. Вместе с Н. Зезюлинским, С. Даниловым, Н. Дидрикиль и другими молодыми большевиками он развернул агитацию в студенческих кружках за то, чтобы объявить в лицее забастовку. Студком заседал ежедневно. От агитации в группах перешли к студенческим сходкам. Забастовка лицеистов началась 16 января и продолжалась до самой осени.
Напряженная работа большевиков еще более усилилась с приездом в Ярославль представителя Северного комитета РСДРП Якова Свердлова. В свои двадцать лет Свердлов уже проявил себя как выдающийся организатор и имел богатый опыт революционной борьбы. Он трижды сидел в тюрьмах, да и теперь был в «бегах». Охранка шла за ним по пятам. Поэтому сразу же, в день приезда, он включился в революционную борьбу. Обстоятельства заставили его действовать с максимальной энергией. Яков Свердлов быстро заметил и оценил Николая Подвойского, его готовность взяться за самое трудное дело. Они не только познакомились, но и сблизились в совместной практической деятельности.
В марте 1905 года в Ярославле, не выдержав преследований, покончил жизнь самоубийством гимназист Н. Панов. Он был членом гимназического социал-демократического кружка, связанного со студенческим комитетом лицея. Именно за это его ненавидели и травили учителя и гимназисты из «уважаемых» семей. Николай предложил комитету РСДРП откликнуться на это событие и превратить похороны Панова в политическую демонстрацию, провести митинг, на котором разоблачить самодержавный строй и призвать молодежь к организованной борьбе, к решению острых жизненных проблем. Его сразу же поддержал Свердлов. Он лишь усомнился, удастся ли за оставшиеся до похорон сутки с небольшим организовать демонстрацию.
— Успеем! — заверил Николай. — У студенческого комитета актив широкий.
— Предложение дельное, — сказал Менжинский. — Я думаю, что партийная организация должна вместе с молодежью и готовить демонстрацию, и участвовать в ней.
21 марта за гробом с телом Н. Панова через весь город шла огромная колонна в две тысячи человек — студенты, гимназисты, рабочие, интеллигенты. Над колонной на ветру трепетали красные флаги. Возглавляли колонну Яков Свердлов, Вячеслав Менжинский, Николай Подвойский, Нина Дидрикиль, студент Чистосердов. Они несли большую траурную ленту с крупной надписью: «Жертва самодержавия». Скорбные звуки похоронного марша сменялись рабочими песнями «Вечная память», «Смело, товарищи, в ногу» и другими, которые при поддержке демонстрантов исполнял участвовавший в процессии лицейский «Хор малороссийских студентов». На кладбище у могилы Н. Панова был проведен митинг. На нем прозвучали резкие речи, обличавшие самодержавие. После митинга состоялась демонстрация — участники похорон вновь прошли по городу с красными флагами.
Полиция, не решившись разогнать митинг и демонстрацию, бдительно следила за их организаторами. В итоговом докладе ее агентов указывалось, что в митинге и демонстрации участвовали «известные по наружному наблюдению доктор Плаксин, Свердлов Я. М. («Бегун»), Менжинский Вячеслав («Контрольный»), Зезюлинский, Подвойский Н. И., Дидрикиль Нина и Мария…». Всего было указано более сорока фамилий.
Вскоре после демонстрации, связанной с похоронами гимназиста Н. Панова, Николай включился в подготовку к Первомаю. Ярославский комитет РСДРП начал ее загодя, за целый месяц. Подвойский и другие члены комитета наладили выпуск большим тиражом листовок и организовали со своим активом их распространение, были определены места маевок. Е. Ярославский и Н. Подвойский по поручению комитета взялись за решение новой и сложной задачи — организацию охраны митингов и собраний. На крупных предприятиях большевики создали и вооружили небольшие боевые дружины из молодых рабочих. Члены комитета несколько раньше с помощью офицера Грязевецкого полка В. И. Суетова и нескольких большевиков из расквартированного в городе Фанагорийского полка обучились владению револьвером, винтовкой, изучили элементарную тактику боя. Теперь Е. Ярославский и Н. Подвойский организовали обучение стрельбе дружинников. Устройство оружия познавали на глубоко законспирированных квартирах, стрелять ездили далеко за город, в лесную глушь.
1 мая (18 апреля по ст. ст.) Ярославский комитет провел в городе и за городом четыре маевки и две демонстрации. Самая крупная маевка была в лесу около села Иванково, в шести-семи верстах от Ярославля. Николай Подвойский привел на маевку большую группу рабочих-железнодорожников. После смрадного дыма и копоти городских окраин их встретил пьянящий запах молодой травы. Могучее весеннее пробуждение, оживление природы действовало на людей, создавало приподнятое, праздничное настроение, ощущение собственной силы. На зеленой поляне, окруженной березовой чащей, собрались сотни людей. Приближалось время начала митинга. У опушки, на покрытом зеленой травой пригорке, Николай увидел высокую стройную фигуру Нины. Он подошел к ней и, внезапно застеснявшись, поздоровался.
— Здравствуй, Коля, — ответила Нина и посмотрела на него, как всегда, спокойно, ласково, со смешинкой и в то же время ободряюще. — Будем начинать?
Она вдруг деловито, не стесняясь, вынула из-за пазухи свернутый кусок красной материи, тряхнула им, и полотнище словно вспыхнуло на солнце ярким светом. Кто-то подал ей березовую палку и помог привязать полотно. Нина подняла над головой красное знамя. Начался митинг. А она так и держала знамя весь митинг, как бы осеняя каждого выступавшего. Николай, стоя поодаль, невольно любовался Ниной. Три десятилетия спустя он писал, что Нина на возвышении с красным знаменем на фоне яркой зелени весенних берез стала для него на всю жизнь символом, зримым образом революции.
После маевки Николай поспешил в лицей. В этот же день должна была состояться задуманная заранее маевка на Волге, как когда-то в Чернигове на Десне. Только петь предстояло не семинарскому, а лицейскому хору. Новое состояло и в том, что на берегу лицеистов должны были поддержать возвращавшиеся из леса участники второй загородной маевки. Планировалось, что песни зазвучат и с лодок и с берега.
События развивались по намеченному плану. Сначала лицейский хор пел самостоятельно, огибая город по руслу Волги. Полиция стянулась к набережной. Это позволило демонстрантам, возвращавшимся из леса, беспрепятственно пройти с красными знаменами по улицам города. В условленном месте демонстранты и флотилия сблизились. Мощно зазвучали «Марсельеза», «Варшавянка», «Красное знамя», «Дружно, товарищи!», «Смело, друзья!..». Но всю задуманную программу спеть не удалось. Николай увидел, что на берегу началась свалка, потом захлопали выстрелы. Член комитета Н. Н. Плаксин с берега подал условный сигнал, чтобы флотилия уходила вниз по течению. Лицеисты налегли на весла. Рабочие и студенты на берегу отвлекали на себя силы полиции, давая возможность флотилии уйти, а хористам скрыться.