— У ребят с ним возникло какое-то недопонимание. Его не видел еще и не разговаривал, — сообщаю. — Ребята сейчас на улице с частью груза. Стас останется с Вами, а второй поедет на вокзал за грузом. Мне, вероятно, опять ехать с Адой Антоновной? — интересуюсь.

— Хорошо, пойдем, — поднимается из-за стола.

— Еще одна просьба, — останавливаю его. — Я вызвонил Максима для охраны. Он будет после обеда ждать меня здесь. Ребята запишут все суммы, но выйдут из магазина без денег. Я вернусь и заберу деньги. После Вас, мы как обычно поедем за вещами. Вероятно, понадобится опять автомобиль, только легковой для всех нас. Это возможно?

— У нас почти все возможно. В данном случае все решают деньги, — отвечает улыбаясь. — Я всегда считал тебя одаренным многими талантами юношей, — добавляет. — Иди, приглашай друзей, и пойдем, провожу тебя к Аде, — предлагает. — Заждалась женщина. Ох и получим сейчас от нее! — предполагает в шутку.

Ада Антоновна ничего не сказала, только сверкнула глазами на Соломоныча.

По дороге поинтересовалась количеством песен и предупредила, что Аркадьич не любит ждать и возможно будет недоволен нашей задержкой.

Несмотря на ее опасения, Иосиф Аркадьевич встретил нас радушно. Сразу предложил кофе. Я не стал отказываться. Он только взглянул на Аду Антоновну, и та безропотно отправилась на кухню, а мы с хозяином прошли в ту же комнату.

— Ну-с, чем на этот раз нас удивишь, юное дарование? — в предвкушении поинтересовался.

Молча выложил бобину с записями и партитуру на стол. Пока Аркадьич торопливо заправлял пленку, поинтересовался:

— Что с теми песнями? Пошли?

— Пошли, пошли еще, как пошли! — сообщает радостно. — Ты разве не слышал? — удивляется, разворачиваясь ко мне. — Некоторые уже прозвучали на радио. Людям нравятся и их заказывают.

— Не слышал. Некогда радио слушать, — отвечаю и радуюсь. — Под чьим авторством? — интересуюсь.

— А ты не догадываешься? — спрашивает иронично. — Надеюсь, ты не против и не собираешься оспаривать? — беспокоится и сверлит меня взглядом.

— Я же Вам их продал, — отвечаю равнодушно. — Ваше право ими распоряжаться, как хотите. Только некоторые из них я уже пел, правда, в узком кругу. А «О той весне» пел школьный хор на концерте ко Дню победы. Я Вас предупреждал.

— Приятно иметь дело с порядочным человеком, — сообщает и на миг задумывается. — То, что их слышали неважно уже. Ты уж, будь добр, не подтверждай свое авторство и все, — просит. — Я их уже подал в ВААП на регистрацию, — предупреждает.

Киваю соглашаясь.

— Пожалуй, пометь те песни, которые уже слышали многие от тебя, — предлагает, кивая на партитуру. — Или ты хочешь быть соавтором? Автором стихов или музыки? — интересуется. — С авторством музыки могут быть проблемы при регистрации. Ты ведь не признанный музыкант или композитор. Поэтом еще можно записать тебя. Может, пропустят, но с трудом. Тогда сейчас потеряешь в деньгах, — предупреждает.

Теперь задумываюсь я. Пододвигаю партитуру к себе и отмечаю, что пелось на публике: «Солдат», «Я рожден в Советском Союзе» и «Романс». Тексты некоторых песен явно придется переделывать. Стоит ли мне связываться с этим авторством, соавторством? Но ведь надо создавать себе историю поэта-песенника. Почему не воспользоваться предоставляемой возможностью? Денег мне хватит. На песнях еще заработаю. Смотрю на Аду Антоновну. «Але! Как дела у вас с Соломонычем с ВААПом?» — мысленно обращаюсь к ней. Она понимает без слов и мотает головой. Облом!

— Уважаемый Иосиф Аркадьевич. Всех денег не заработать, а мне надо делать себе имя, как поэту песеннику. Поэтому под некоторыми песнями мне бы хотелось видеть свою фамилию, хотя бы в качестве автора стихов, — заявляю напряженно глядящему на меня мужчине.

— Понимаю тебя, — соглашается, — Давай сначала послушаем, что ты привез, — предлагает и запускает первую песню.