– Я сам, вот этими глазами видел, – сказал жрец. – Пусть Тор заберёт мои глаза, и я ослепну, если лгу.

Викинги замолчали, и стали внимательно слушать жреца.

– Он срубил идолы своим мечом, только его меч и его сила способна одним ударом срубить столб. Тор не сопротивлялся. Но разве Тор от этого пострадал? Нет, ни сколько. Но он в гневе. Он накажет и его и нас. Вот увидите, – жрец замолчал, проверяя, хорошо ли яд его слов проник в сердца и сознание викингов.

– Говори, говори всё! – крикнул один из слушателей.

– Хорошо, если вы этого хотите, – сказал жрец. – Вы знаете, что он, я специально не называю его имени, чтобы меня потом не обвинили в измене, встречался с одной девицей, уже наказанной богом – она слепа. Но он не видит этого, не видит, что она проклята даже своими богами. Теперь известно, что у неё сын от него. Он называет его своим наследником, этого незаконнорожденного младенца. Видимо, он хочет, чтобы и мы ему поклонились, признали его приемником на корону викингов, – бурные голоса негодования раздались в комнате.

Сурт успокоил людской гул, подняв руку. Жрец продолжил:

– Викинги – смелый и свободолюбивый народ, разве такого короля мы хотели бы видеть на троне?

Встал один из командиров. Жрец, довольный речью, посеявшей замешательство и недоверие королю, сел.

– Конечно, это личное дело Олафа, когда он принёс из востока новую религию и бога. Кто хочет, тот пусть и верит в Христа. Лично я, до конца дней своих, буду верен лишь одному богу, богу Тору.

Прозвучали голоса одобрения. Когда они умолкли, командир продолжил.

– У меня один отец, один бог и один король. Отец и король, какие бы они не были велики и дороги мне, но они смертны. Первому я отдам свою скорбь, и оставлю о нём добрую память, в случае его смерти. Богу я буду верен всю жизнь, ибо он живёт в моём сердце и мыслях, он управляет мной. Королю же я буду верен до конца его дней, и в случае его гибели присягну на верность его наследнику. Я помню смелые походы Олафа, он никогда не придавал нас. Он славный король и хороший товарищ в бою. Но я не пойду в бой на смерть, ради чужого, незаконного короля.

– Что же ты предлагаешь? – спросил кто-то из викингов.

– Пусть Олаф узаконит своего сына.

– То есть, ты предлагаешь, чтобы Олаф стал законным отцом, – сказал с иронией в голосе жрец. – Но по какому же обычаю он сыграет свадьбу?

В комнате все зашумели, стали перекрикивать друг друга. Одни говорили, что Олаф должен получить благословение у бога Тора, другие возражали, говоря, что Тор проклял короля и ничего хорошего из этого не выйдет. Пока шёл спор, открылась дверь, и в дом вошёл один из викингов, который нёс охрану за домом. Он подошёл к Сурту и что-то ему шепнул на ухо. Сурт поднялся и вышел. Охранник привёл его в небольшой дом, стоящий по соседству, а сам стал у двери.

– Никого не впускать, – строго сказал Сурт.

В небольшой комнате горела одна лампа, тускло освещая её. Но даже этого света было достаточно, чтобы Сурт сразу же узнал уродливое лицо ведьмы.

– Интересно, что тебя привело ко мне в столь поздний час? – спросил Сурт, усаживаясь на старый, покрытый пледом стул.

Оливия стояла у небольшой неработающей плиты. Ей было холодно, и она грела свои костлявые руки у лампы. Длинные тени её скрюченных пальцев поползли по стенам, словно тени призрака. Её сморщенное от старости лицо хранило какую-то скрытую угрозу, но Сурт не волновался, он был совершенно спокоен, подобно пьяному увидевшего перед собой привидение.

– Говори скорей ведьма, и убирайся прочь, – дерзко сказал он.