Новое дело! Приказ задержать меня адресовался трем солдатам в русской форме, а произнес все это офицер, тоже русский. На рукавах у всех четверых краснели повязки с какими-то буквами — не иначе, «патруль».
Этого еще не хватало! Я рванулся было от солдат, но тут, на мою беду, вдруг нарисовались те три архаровца, которые гнались за мной. Увидев меня, они радостно зарычали и кинулись в мою сторону.
Вот это уже называется оказаться между молотом и наковальней. Так, быстро: что предпочтительнее — наковальня или молот? Не важно что, но лучше — отечественного изготовления.
Я поднял руки (глупо, конечно, но умно рассуждать в такой ситуации смог бы только Джон Г. Ватсон или, например, Макс Отто фон Штирлиц) и направился широким шагом к бегущим ко мне русским солдатам.
5. Лестное предложение
— Молчать! Я вас спрашиваю! Зачем вы притащили сюда этого бродягу? А? Товарищ старший лейтенант, я вас спрашиваю? Молчать!.. А? Ну и что с того, что сам подошел?.. А, похож оказался… Ну и ну… Вот только не надо мне этого «понимаете»… Молчать! Что ж вы сразу не могли увидеть, что это не он, а? Молчать! И не надо мне тут этого «понимаете». Не надо мне тут рассказывать сказку про старика и море… Как стоите? А? Молчать! Как стоите, когда я вас спрашиваю?
Я сидел на жесткой скамейке возле двери в кабинет начальника штаба местного железнодорожного батальона вот уже битый час, и весь этот битый час выслушивал доносящийся из кабинета монолог упомянутого начальника. Начальник штаба распекал беднягу старлея, того, что доставил меня в расположение части. Три солдата из того же патруля сидели рядом со мной, ко мне не обращались, на мои вопросы внятно не отвечали и только гылились (слово «усмехались» по отношению к ним казалось слишком нежным), слушая все эти распеканции…
Постепенно я начал понимать, что снова оказался обязанным своей физиономии за очередное сходство с совершенно посторонним человеком. Дело обстояло так: из расположения части сделал ноги один солдат, не то башкир, не то татарин, которому служить осталось всего ничего — до этой осени. Видать, у бедняги не выдержали нервы их-за всех этих революций, и он решил дать деру. Упомянутый же старлей, увидев меня, вообразил, будто я являюсь этим беглым солдатом, и приказал своим патрульным меня задержать, за что и получал теперь головомойку.
— Так вы поняли свою ошибку, товарищ старший лейтенант?.. Молчать, когда я вас спрашиваю… Так вот, вы сейчас выведете этого бродягу за КПП, дадите ему пинка, и пусть им занимаются местные власти, если такие тут еще остались. Ясно? Ну вот, вы даже и по уставу отвечать умеете… Кру-гом! Выполняйте.
Солдаты синхронно перестали гылиться, а в следующую секунду открылась дверь, и вышел этот самый старлей. К моему удивлению, у него ни физиономия не покраснела, ни волосы дыбом не встали. Видимо, подобные накачки начальник штаба устраивал часто.
Один из солдат тут же загундосил:
— Таищ сташ летнант…
— Заткнись, морда, — ответствовал офицер. Морда заткнулась, и старлей обратился ко мне: — Пошли, бродяга. Нехер тебе, оказывается, тут делать.
Я с этим был совершенно согласен. Поднялся, бросил взгляд на часы — черт, уже почти двенадцать! Если Света сделала свои дела, то, надо полагать, ждет меня и с ума сходит…
В окно хорошо были видны будка КПП и забор, сваренный из железных прутьев. А за забором… Н-да. Два аборигена. Те же самые. Третьего, правда, не видно. Ждут, гады, когда меня выведут отсюда и дадут пинка, дабы я отправился на разборки к местным властям. Вон они, местные власти… Чего же им от меня надо? Сдается, это не простые хулиганы.
— Ну, ты идешь? — спросил старлей.
Что было делать? Дать деру? Или попытаться объяснить, как оно есть на самом деле?
Пока я лихорадочно соображал, какой выход лучше, дверь кабинета снова отворилась, и оттуда вышел седоватый грузный майор — начальник штаба собственной персоной.
— Отставить, — пророкотал он. — Вы идите дальше нести службу, а с этим бродягой я сам поговорю… Вам что, еще раз объяснять нужно? А?
Старлей тихонько крякнул, бросил солдатам «Пошли», и патруль удалился. Мы с майором некоторое время смотрели друг на друга.