Я подумывал сказать, что виноват я, но это было слишком рискованно. Не потому, что я боялся тюрьмы, нет. Я боялся, что вычислят истинного виновника. В тот день я был на работе, все сотрудники меня видели. Даже если я заставлю их солгать, чего я сделать не мог, да и не стал бы, я работал на территории студии – там повсюду камеры, снимают всех, кто входит и выходит. Отрицать, что я был на работе, когда случилась авария, было бессмысленно. Я провел в офисе все утро.
А еще есть записи телефонных звонков. Тот жуткий утренний звонок, от которого мой завтрак чуть не выплеснулся наружу. Поначалу я даже не понял, о чем он говорит. «Помедленнее, я тебя не понимаю, – повторял я ему, пока не сообразил, что произошло нечто ужасное. И тогда сказал строгим голосом: – Повесь трубку, встретимся дома».
Всю дорогу домой я молился в надежде, что не так все понял. Он говорил путано, его захлестывали эмоции. Может, я неправильно расслышал, может, он вовсе не говорил: «Кажется, я его убил». Но почему тогда он так рыдал?
Двадцать минут до дома прошли как в тумане. Я не чувствовал тела. Я вел машину на автопилоте, останавливаясь на красном, прибавляя скорость на зеленом. Все это не по-настоящему. Такое не может произойти с человеком вроде меня. Трагедии случаются с ущербными людьми. А я трудоголик, здоров и благополучен. Этого просто не может случиться. Только не со мной.
Чтобы уберечь себя от боли, человек пойдет на что угодно. Он будет лгать, обманывать, воровать, даже прибегнет к насилию, лишь бы спастись. Это заложено в нашей ДНК. Так мы устроены.
Пока у нас не появятся дети. Тогда фокус смещается с защиты себя на защиту ребенка. И это вполне понятно. Мы – это сегодняшний день, а они – завтрашний. Дети – наше будущее, наше наследие, наше хронологическое продолжение.
Я затормозил у дома и открыл гараж. Он был уже там, сидел в джипе. Я видел очертания его сутулых плеч над рулем.
Я припарковался и вышел из «Порше».
Потом зашел в гараж и обнял сына.
Глава 30
– Нам нужно поговорить, – объявил Эван, когда я ответил на звонок. Было уже поздно, одиннадцатый час, но он сказал, что не может ждать до утра. – Я приеду.
Голос у него был расстроенный. Не в его стиле показывать эмоции, по крайней мере мне. Я знал его как дисциплинированного и сдержанного профессионала. Я старался не паниковать, но возможные причины его визита испугали меня до чертиков. Кто-то нашел улики, связывающие меня с местом происшествия? Холли проговорилась? А может, у Саванны вдруг проснулась совесть?
Я поцеловал жену, пробормотал, что мне нужно сделать кое-что по работе, и пошел в кабинет, ждать. Мы никогда не разговаривали об аварии по телефону. Только с глазу на глаз. Это было наше железное правило. Но я пытался приободриться – если он ничего не сказал мне по телефону, это еще не значит, что новости катастрофические.
Я подумал о том, как авария изменила мою жизнь. Мой сын должен был сейчас учиться на первом курсе колледжа, но я не пустил его, пока все не прояснится. Сказал, что он должен жить поближе к дому, найти работу, пока все не уляжется. Он этому не обрадовался, но подчинился.
Его учебу отложить было нетрудно. Я лично позвонил декану, объяснил, что у нас возникли «семейные обстоятельства». И все, готово.
Кейт удивилась, когда сын объявил ей, что хочет отложить учебу в колледже, но не выразила разочарования. Ей нравилось, что он дома. Иногда он ужинал вместе с нами. Она готовила его любимые блюда – жареные креветки, спагетти карбонара, джамбалайю, – хотя это и угрожало моей талии.
Звякнул телефон – Эван написал, что подъехал, и я пошел открывать ему дверь. Кейт заваривала себе на кухне вечерний чай. Вряд ли она могла бы услышать нас на фоне закипающего чайника, но на всякий случай я осторожничал.
– Спасибо, что приехал, – сказал я, пожимая ему руку. – Пройдем в мой кабинет?
Он знал, что эти формальности только для вида, и подыграл мне.
– Да, разумеется.