– Энди слушает.
– Переключаю на Лору, – сказала секретарша, и через мгновение я услышал голос своего агента.
Ее слова словно прорвали плотину. Мне пришлось прислониться к стене, чтобы меня не опрокинула волна эмоций, пронесшихся внутри – ошеломление и недоверие, а за ними – поток чистой эйфории.
Я повернулся и посмотрел на Либби. Изгиб ее бровей выражал озадаченное предвкушение.
– Джек Кимболл хочет купить мой сценарий, – объявил я.
Она закрыла рот рукой, но на лице было написано недоверие, и поэтому я добавил:
– Я продал сценарий. Пять минут назад Джек прислал предложение.
Мы молча уставились друг на друга в полном ошеломлении. А потом сделали то, чего не делали уже очень давно.
Обнялись и засмеялись.
Я не могла заснуть, поэтому встала и набрала ванну.
Горячая вода не шла на пользу воспаленному колену, как и бессонница, и я решила, что ванна успокоит хотя бы голову.
Пока в ванну лилась обжигающе горячая вода, я позволила слезам смешаться с паром, чтобы замаскировать горе. Но ничего не вышло. Потому что горе не похоже на простую печаль.
Печаль густа, как непроглядный туман – клубится перед глазами и не дает увидеть вокруг ничего хорошего.
Но горе – это другое. Не туман, а буря. Она бушует внутри, раздирая тебя на части, вцепляется в сердце, легкие, кожу, пока не вскроет их, как ножом, обнажив самую душу, и оставит ее кровоточить.
Горе безумно, как и любовь. Может, это и есть любовь? Любовь, запертая внутри твоего тела, птица, которая не может расправить крылья, и поэтому яростно и возмущенно машет ими, пока не выбьется из сил, не сломается, потеряв надежду.
Нет, горе – это не печаль. Это отчаянная, потерянная любовь, тоска, которая заливает легкие, встает комом в горле, а когда пытаешься заговорить, выливается наружу как слизь.
Теперь я поняла, почему люди обращаются к Богу. Я больше не ходила в церковь, но много читала Библию и знала, что Бог способен принять сколько угодно любви. Он может поглотить всю пораженную горем любовь и вернуть ее обратно, наполнить тебя, снова сделать цельным.
Когда я росла в выжженном солнцем Бейкерсфилде, то мечтала жить в лесу, среди ручьев и сосен, тянущихся к небесам. Я никогда не любила палящий зной Запада. Если бы Бог дал мне второй шанс, я хотела бы очутиться далеко отсюда, в изумрудном лесу моих грез.
Конечно, я не заслужила второго шанса. Я лживая, бесполезная тварь, преступница. Я потеряла единственного человека, который мог бы понять, почему я так поступила. Единственного человека, доброго настолько, чтобы меня простить.