Пятнадцать долларов – это немало для листка бумаги, и разве я не могу сделать копию, если понадобится?

– Наверное, только одно, – ответила я, не понимая, зачем кому-то может понадобиться больше.

– Вам нужны будут оригиналы, чтобы получить страховку или военную пенсию, – предупредила она. – Или закрыть банковские счета, которые не были в вашем совместном владении.

Вряд ли Гейб застраховал жизнь или имел тайные банковские счета. Возможно, ему положено что-то от армии, но я понятия не имела, как это узнать.

– Понятно. Тогда две.

– Вы всегда можете заказать еще, – поспешила заверить она, и я пыталась не удариться в панику из-за того, что не знаю, как это делается. – Как только выберете похоронную контору, позвоните мне, – любезно предложила она. – Я согласую с ними все документы.

И она повесила трубку.

Я посмотрела на комод мужа. На нем еще стояла кофейная чашка с надписью «Лучший папочка», которую Саванна подарила ему на День отца. Я взяла ее и заглянула внутрь. Кофе испарился, и дно покрывал толстый слой осадка. А на кромке остался отпечаток губ в форме полумесяца. Я даже разглядела крохотные вертикальные линии.

Я взялась за ручку, как делала тысячи раз. Сжимая кружку в ладони, я представила, как его рука ложится поверх моей, прижимает мою ладонь к мягкому изгибу чашки. Я закрыла глаза и вообразила, как он крепко меня обнимает.

– Не отпускай, – прозвучал голос, и лишь через несколько секунд я осознала, что он мой.

С кем я говорю? В комнате никого нет. Руки, которые обнимали меня, направляли и любили, сейчас гниют в морге, вместе с плечами, к которым я прислонялась, и с глазами, которые всегда видели во мне красоту даже в самые худшие дни.

Я обхватила кружку обеими руками и прижала холодную керамику к груди.

– Не отпускай, – повторила я, а потом поняла – быть может, я говорила это самой себе?

Мой муж больше не держится за жизнь, о чем ясно заявила сотрудница морга. Но если его здесь нет, это не значит, что я не могу до него дотянуться. Мы родственные души, я поняла это с первого взгляда. А душа живет вечно, как учили меня в воскресной школе. Гейб не исчез, а просто ушел. Я не могу его вернуть, но могу последовать за ним.

Я открыла глаза. Я прожила в этой квартире пятнадцать лет, но внезапно все показалось мне незнакомым.

Здесь больше не мой дом, это очевидно.

Вопрос только в том, как далеко я готова зайти, чтобы найти новый.