Книги

Почти мертвы

22
18
20
22
24
26
28
30

Мы встретились в вестибюле крыла неотложной помощи и молча прошли к лифту, который открывался специальным ключом. Когда мой провожатый вставил ключ, я заметила, что на панели только одна кнопка. На ней не было стрелки, но я предположила, что мы поедем вниз. Я посмотрела достаточно дрянных сериалов и знала, что морг всегда в подвале.

Широкая кабина лифта была обрамлена металлическими панелями с зигзагообразным узором, напоминающим рисунок огромных шин. Санитар поколебался, прежде чем нажать на кнопку.

– Ты уверена? – спросил он.

Я не была уверена, но кивнула. Это же мой папа. Чего мне бояться? Он уже не накричит на меня за то, что я сделала. Наконец-то я смогу во всем ему признаться.

Лифт задрожал и поехал, и я прижала пальцы ног к подошве туфель, чтобы устоять. Дверь открылась в широкий, ярко освещенный коридор, и я пошла за санитаром. Мы свернули за угол, миновали доску с таблицей, в которой были аккуратно написаны чьи-то имена. На веревке висел стирающийся маркер, и я чуть не засмеялась над очевидной метафорой – как легко стереть человеческую жизнь.

Мой провожатый остановился перед дверью с маленьким окошком и оглянулся, посмотрев на меня.

– Не торопись, – сказал он и открыл дверь.

Зал был узкий, со стерильно-белыми стенами и плиточным полом. У одной стены стояли два стула, а перед ними – каталка, на которой лежал отец. Он был накрыт плотной белой простыней. Мой большой, сильный и непобедимый отец вдруг показался мне таким маленьким.

Санитар вошел первым, а я за ним. Я заметила, что на нем тонкие желтые печатки, и задумалась – неужели они были на нем все время, а я не обратила внимания? Или они лежали у него в кармане, и он вытащил их по пути?

– Я откину простыню? – спросил он, и я кивнула.

Когда он взял простыню двумя пальцами, по моему позвоночнику пробежала жаркая волна. Простыня была очень толстая, больше напоминала скатерть, то ли они использовали особые простыни для посетителей, то ли все простыни в морге такие. Когда санитар молча откинул ткань, она легла мягким изгибом, как волна прибоя.

Я собралась с духом, чтобы увидеть папино лицо, но оно было закрыто чем-то вроде салфетки. Она лежала почти плоско, не приподнимаясь в том месте, где должен быть нос, и я старалась не думать о том, почему исчезли четкие линии, которые я унаследовала. Санитар взялся за нижний уголок салфетки, приоткрыв кусочек папиного подбородка, а затем убрал руку и сделал шаг назад. Он ничего не сказал, но я поняла, что он не будет мешать, если я решу убрать салфетку, и, к своему удивлению, почувствовала прилив благодарности за то, что он стоит на страже.

Я посмотрела на две полоски обнаженной папиной кожи – гладкого плеча и скульптурного подбородка. Они были такими белыми, прямо меловыми, и я поняла, что без крови тело – лишь пустая оболочка. Все, что делало этот бесформенный белый сосуд моим отцом, исчезло – его мысли, убеждения, его тепло. Это тело было лишь временным папиным убежищем, которое он обжил с помощью упражнений в качалке, стрижек и глупых улыбок, но теперь оно утратило свое назначение. Так где же мой папа? Куда он ушел? Каким образом столько мыслей и мудрости могут превратиться в ничто?

Я пришла сюда поговорить с ним, но поняла, что мне нечего сказать этой груде костей и гниющих органов. Тело моего папы, прямо как эта комната – пустое и бездушное, не за что ухватиться. В своих молитвах я уже сказала ему все, что должна была, и теперь не могла повторить это перед стоящим рядом санитаром. Я плохо поступила, призналась я. Предала все, чему ты меня учил, а ведь ты воспитывал меня порядочным человеком. Но я знаю, как работает система, как богачи подкупают копов, судей и присяжных. Кого-то все равно купили бы. Так почему бы не нас?

Если б он мог ответить, то сказал бы, что есть нечто важнее денег. Например, достоинство, честность и честь. И конечно, он был бы прав.

Чтобы двигаться дальше, учитывая заключенное соглашение, я должна отпустить отца. Не эту окоченевшую массу на столе передо мной. Я должна отказаться от его принципов.

– Прости, папочка, – прошептала я мертвому телу.

Боль сковала горло, но я проглотила образовавшийся ком. Я сделала медленный, глубокий вдох, чтобы набраться решимости, и шагнула назад.

– Я закончила, – объявила я.

Санитар кивнул и накрыл тело простыней. Вот так я попрощалась с папой.