Но он лишь пожал плечами.
– Он же твой сын. Ты и скажи.
По его голосу я не мог понять, злится ли он на меня за то, что я втянул его в этот кошмар, или я просто накручиваю себя, потому что у меня нечиста совесть.
– Я с ним поговорю, – пообещал я в надежде закончить этот разговор.
Мы уже несколько минут стояли у моего дома. Кейт удивится, почему мы не входим.
– Он выследил и обольстил эту девушку, хотя ты открытым текстом велел ему держаться от ее семьи подальше, – сказал Эван. – Мы должны узнать, что он задумал. Немедленно.
– Ладно, – ответил я, вытаскивая телефон, и набрал номер сына. Включился автоответчик. – Его телефон выключен, – объявил я. – Позвоню позже.
Но Эван так легко не сдался.
– А вдруг он там? – спросил он.
Мне потребовалась секунда, чтобы сообразить, о чем он.
– В смысле, в ее доме?
Он поднял бровь. Мои руки и шея покрылись мурашками. Вряд ли сын стал бы подливать масла в огонь, но я понял, что Эван не успокоится, пока мы не найдем Логана и все не выясним.
– Хорошо, поехали, – сказал я.
Я понятия не имел, что задумал мой сын и на что он способен. Садясь в машину Эвана, я попытался загнать поглубже гнетущий страх, разраставшийся в животе.
Меня отговаривали приходить, говорили, что после аварии отца невозможно узнать. Но я хотела попрощаться, а завтра его тело должны были забрать, поэтому остался только сегодняшний день.
Мама уже сказала, что похорон не будет. Она не хотела плакать перед людьми, которых едва знает. Наверное, пришли бы морские пехотинцы, они обычно приходят на похороны своих товарищей, и маме не хотелось смотреть на их суровые лица и мрачные приветствия. Похоронная контора заберет и кремирует тело, и на этом все.
Директор похоронного бюро объяснил, что кремация займет неделю. Казалось бы, предать тело огню – это быстро и просто, но, видимо, человеческие кости горят долго. Мама подписала формуляр, где выразила согласие с тем, что, хотя между кремациями печь и подметают, собрать весь пепел невозможно, и к останкам моего папы может примешаться пепел других людей. Мне не очень-то хотелось приносить домой останки чьей-то любимой тети, но они сказали, что тут ничего не поделаешь. Я надеялась, что человек, которого сожгут после папы, будет из хорошей семьи, и если они получат частичку моего отца, то он хотя бы не будет окружен придурками.
После того как мама подписала все документы, нам дали каталог и попросили выбрать урну. Даже простые керамические стоили баснословно дорого. Четыреста долларов за вазу с крышкой?! Я могла бы купить отличную банку и в магазине «Все по доллару», но мама сказала, что так не делают, и я предоставила выбор ей. К некоторым урнам прилагались две одинаковые мини-урны, но в них пепел не клали, потому что «душа, разделенная на два сосуда, не найдет путь к Господу», как сказал похоронный агент. Это звучало довольно бессмысленно после рассказа о частичках тел, остающихся в печи, но я не хотела устраивать скандал и промолчала.
Мама сказала, что не хочет видеть папино тело, это уже не папа, и я отправилась в морг одна. Я позвонила в больницу, и милая дама с замысловатой должностью послала санитара в бледно-зеленой форме встретить меня и проводить туда, где лежал папа.