Похоже, я совершенно сошла с ума.
– А особенно я ненавижу знаешь кого? – процедил он, глядя через мои глаза куда-то внутрь меня.
– Кого? – выдохнула я тихо, боясь лишний раз шевельнуться.
Кажется, Астариен был в абсолютном бешенстве. Видимо, я окончательно разозлила его своим нападением. Но прямо сейчас у меня внутри все так сильно пульсировало и горело, что, пожалуй, если бы у меня был шанс, я бы напала снова.
С тех пор, как погибли родители, я научилась решать проблемы только одним путем. Кулаками. Или острым кинжалом. Это единственный путь, когда кто-то хочет отобрать у тебя последний кусок хлеба. А когда кто-то хочет попробовать на вкус то, что ему не принадлежит… острое лезвие может быстро решить эту проблему.
Впрочем, я никогда не убивала. Эту последнюю черту не переходила. И даже сейчас при мысли, что я могла навредить собственному преподавателю, меня бросало в дрожь.
Но, увы, привычка сыграла со мной злую шутку: я сопротивлялась и боролась до последнего. К несчастью, Астариен уже обхватил и вторую мою руку при очередной попытке ударить его, и теперь обе мои кисти оказались заведены высоко над головой. Я едва дышала в его захвате. Однако в какой-то момент мы оба вдруг будто случайно заметили, что моя высоко поднимающаяся грудь касается через рубашку груди мастера ядов.
От этого легкого прикосновения меня пробрал озноб, а в следующую секунду бросило в жар. А Астариен… скользнул взглядом по моим не вовремя затвердевшим соскам, торчащим сквозь ткань платья, и снова вернулся к глазам! Даже не подумав отстраниться!
– Больше всего я ненавижу, когда меланит пытается выдать себя за рубин, – ответил он вдруг гораздо тише.
– Что? – широко распахнула глаза я, когда после его слов поняла, что совершенно потеряла нить разговора. И не только из-за невероятно абсурдной фразы, которую он мне сказал, но и потому, что внезапно его взгляд все же упал на мои губы.
На одно настолько короткое мгновение, что оно могло бы показаться миражом. Если бы у меня самой так громко не застучало в голове, что можно было оглохнуть. Пульс зашкаливал, а губы начало покалывать от дыхания мастера ядов, что касалось моей кожи.
Это было какое-то помешательство. От Астариена фонило жаром разгоряченного тела, но я понятия не имела, что он может сделать в следующую секунду. Ударить меня, выгнать из академии, укусить, еще сильнее прижав к стене, или поцеловать.
Но казалось, если прямо сейчас он не сделает хоть что-нибудь, то я умру.
– Скажи мне, с какой целью ты здесь, – проговорил он наконец, сжав губы, словно пересиливая себя. И снова посмотрел мне в глаза.
Его руки, удерживающие мои запястья, медленно разжались и отпустили. Но в самый последний миг перед тем, как они исчезли, горячие ладони скользнули по моей коже… Будто случайно.
Может, это все мне уже кажется? Может, яд мираев ко всему прочему имеет побочный эффект в виде безумия и скоро мне окончательно придет конец?..
– С такой же, как и остальные, – ответила я, сглатывая ком в горле. – Я пришла учи…
– Хватит, – дернул он головой, и золотые нити в черных волосах качнулись, в полумраке мелькнуло несколько крохотных ограненных камней. – Мне нужна правда. Я не полный идиот, чтобы поверить в твою легенду. Простая девушка девятнадцати лет, с окраины Нижней Шейсары, сирота, владеющая редкой пустынной тактикой боя, неожиданно появляется в колдовской академии, не обладая и толикой магии. При этом она поступает на самый сложный для людей факультет – Черный гематит, игнорируя Желтый агат, который и предназначен для ее расы. Зачем бы ей это было нужно? – псевдозадумчиво протянул он, отвернувшись и отойдя от меня на шаг в сторону. Словно наконец полностью взял себя в руки.
– Судя по всему, доучиваться на факультете она не собирается, – продолжал он, – ведь человеку окончить Черный гематит невозможно в силу физической и магической ограниченности. А раз так, выходит, что цель у тебя совсем иная, девочка. Скажешь, наконец, какая или лучше будет передать тебя сразу на руки царским гвардиарам? Может, они лучше разберутся в твоих мотивах, а ты в это время посидишь пару месяцев в катакомбах под Рубиновым дворцом…