Тем не менее, я дождалась не совсем того, чего ожидала.

— Ясенева, на выход, к тебе посетитель.

Кто, интересно? Внутри, несмотря на все мысленные блоки, которые я старательно ставила, затеплилась надежда, что это Дэн. Что он пришел, чтобы поговорить со мной, прояснить всё, отчитать меня и привычно сделать всё по-своему. Но это опять оказался Серегин и я не сдержала печального вздоха, вырвавшегося из груди по этому поводу.

— Я тебе копии документов привез для ходатайства о замене заключения под стражу на домашний арест, — хмуро произнес Кирилл, который еще вчера ободряюще мне улыбался, а сегодня смотрел исподлобья, как на врага народа.

Пробормотала:

— Спасибо.

— Знаешь же, что не мне нужно это говорить, — нахмурился следователь.

— Знаю. Как Денис?

— Нормально. Сказал, что принял твой выбор. Хотя лично я считаю это предательством.

— Лично тебя я об этом не спрашивала, Кирь, — мрачно отозвалась я, потому что мне было не важно, что он думает об этом, а то, что думает Дэн я знала и так.

Он винит себя, и добавил моё заявление в копилку собственных обвинений. А может злится. Но пусть лучше так. Пусть лучше злится на меня, чем совсем впадет в отчаяние.

— Не спрашивала. Но я же вижу. Ты знаешь, что он теперь по ночам в комитет приезжает и помогает следователям разбирать дела прошлых лет?

Вот значит, как. Я могла понять, зачем он это делает. Он продолжает копать под Земскова, выполняя данное мне обещание.

— Теперь знаю, — выдавила улыбку я. — Только ты об этом не говори больше никому, ладно?

— Не буду я ничего никому говорить. И тебе тоже не буду, — обиженно ответил Серегин и ушел, а я осталась дожидаться суда.

Настроение после его ухода испортилось еще сильнее. Теперь я знала, что Дэн не придет и не поможет и рассчитывать могла лишь на собственные силы.

Тот факт, что теперь Прокопьев, наверняка, от него отстанет и Лазарев сохранит адвокатский статус и возможность помочь мне в дальнейшем, почему-то успокаивал мало наряду с осознанием того, что Дэн страдает от последствий моих решений и действий точно так же, как страдаю из-за них я.

Вскоре под конвоем меня в компании еще двух подследственных доставили в суд в мрачном кузове автозака. После этой некомфортной во всех отношениях поездки у меня почти час кружилась голова.

А о том, как прошел суд, я вообще предпочла бы забыть, если бы могла.

Прокопьев, чувствующий себя «победителем по жизни», несмотря на сломанный Лазаревым нос, представил мой рассказ о похищении как «версию защиты с целью избежать уголовной ответственности», давя на то, что о моем исчезновении не было заявлено в полицию, а телесные повреждения были зафиксированы лишь при попадании в изолятор.