– Не напорись, – предостерег Роман. – А лучше больше ничего не трогай!

– Споку-уха. Я ж не дурак.

– Мне твоя помощь еще понадобится. А к этому делу мы скоро вернемся. Слышишь?

Вместо ответа в трубке раздались короткие гудки. Роман сунул телефон в карман и только тогда заметил, что кабинку заливает утренний свет, но рядом остается узкая полоска тени, как от приоткрытой в темный чулан двери. Не теряя ни секунды, он шагнул в эту тень и будто погрузился в сырую прохладу каменного подвала.

Первой Роман увидел Анфису. Она сидела там же, где он ее и заметил раньше, зябко ежилась от холода, но при этом сосредоточенно глядела себе под ноги. Услышав шорох, Анфиса подняла голову, и ее глаза вспыхнули радостью.

– А это еще кто? – глухо спросило тощее существо в обтрепанной военной форме. Роман опустился на свободное сиденье и, копируя интонации Джеймса Бонда, с ироничной усмешкой представился:

– Шацкий. Роман Шацкий.

Незаметно он протянул левую руку Анфисе, и она крепко ухватилась за его ладонь, выдав свой страх.

– Шацкий? – переспросило существо и наморщило обтянутый серой кожей лоб. – Не Павла ли Викторовича сын?

– Он самый.

Нежить растянул рот в жуткой ухмылке, видимо, выражая радость, и провел ладонью в метре от пола:

– А я тебя вот таким помню! Мелкий ты был, большеглазый и шустрый! И в какого красавца и богатыря вырос! Вылитый Паша!

– Альбомы с фотографиями, надеюсь, смотреть не будем? – осведомился Роман и легонько сжал пальцы Анфисы, поддерживая. Она – смелая девочка, раз так отважно выдержала общество этого чудища. Смотреть на существо было не просто неприятно, а страшно. Одно дело – видеть таких недомумий в фильмах, другое – прямо перед собой.

«Недомумия» иронию оценила, сипло засмеялась и протянула для пожатия костлявую кисть.

– Не могу, увы! – отказался Роман и продемонстрировал забинтованную руку. – Не сочтите за оскорбление, но врач рекомендовал покой.

Существо не обиделось, потому что глухо засмеялось и покачало головой:

– Смелый и дерзкий! Прямо как Павел. Эх, Пашка… Барабашев я, Станислав Петрович. Не помнишь меня, пацан?

– Не могу сказать, что узнал. Время, увы, не пошло вам на пользу.

Барабашев. Вот, значит, как. Вот что с ним стало. На секунду у Романа мелькнула кощунственная мысль: может, и к лучшему, что отец погиб, а не превратился в такое…

– Мог бы соврать или промолчать, – осклабился Барабашев. – Такой же прямолинейный, как Пашка. Ну и что ты тут делаешь? Это она тебя сюда пустила?