Мне стало смешно. Женщина, тонкая, гибкая, властная. Скорее всего прекрасная — некрасивые женщины не могут так держать себя, но сейчас она была в крайней степени отчаяния. Близка к той панике, в которой пребывал я сам.
— Этот ритуал я составлял сам. — внезапно мне стало все равно, что будет дальше. — там было небольшое, совсем незаметное заклинание. При попытке внести любые изменения подготовленный ритуал срабатывал, как только рядом окажется хоть кто-то, кто сможет вместить мое сознание и силу.
Женщина нервно терла запястья.
— Однако даже я не смог предположить, что вы попытаетесь использовать артефакторов и создать вместилище магии, отбросив мою личность. — я не мог сдержать раздражения, да и не пытался. — Даже если бы это убогое тело гуляло мимо ритуала туда-сюда, я воплотился бы в кого-то более подходящего целиком, пусть ненадолго, долго бы никакое тело не выдержало… Откуда я мог знать, что он будет бродить там с готовым артефактом под мою силу?!!
Я сорвался на крик. Ненависть снесла меня с каменного ложа, ненависть тянула руки к горлу женщины, ненависть стремилась уничтожить того, кто понял всю глубину моего провала.
Охранный амулет в кармане посетительницы взвизгнул, ее окружил мыльный пузырь защиты. Она дернулась в сторону, когда я со стоном сполз по выпуклому боку сферы.
По коридору грохотали шаги. Сфера защиты истаяла мгновенно, женщина стремительно опустилась возле меня, и горло захолодило лезвие ножа.
— А теперь ответь мне, Ялвин. — ее голос звучал тихо и четко. Мое полузабытое имя резануло слух. Я замер. — Где же амулет с твоей силой? Где ты спрятал его? Успел передать?
Я хрипло засмеялся. Страх прошел.
— Ищи. Ищи, я не стану тебе помогать. Мне бы не понравилось, если бы моей силой завладел кто-то вроде тебя.
1.13 Эверенн.
Следующая неделя прошла под знаком подготовки к приему. Количество людей в доме перешло все разумные границы. Толпы носились с грудами полотенец, новыми шторами, старыми шторами, стульями, башнями из посуды и корзинами с постельным бельем. Я пряталась от суеты в своей комнате, стараясь лишний раз не показываться на глаза.
Однако даже в моей комнате что-то постоянно изменялось, стоило мне выйти. Забытые книги переползали с кровати на стол, одежда исчезала и появлялась снова, все это раздражало так, что я стала запирать комнату на замок в свое отсутствие.
Что-то менялось во мне самой, натужно, ломая уже знакомую и привычную картинку, которую я успела собрать в своей голове. Все тяжелее было отмахиваться от ощущения, что не такой уж хорошей оказалась наша семья. Тут примешивался и стыд — уж я показала себя как примерная дочь, опозорилась, едва не погибла, и недоумение. Отец, который для меня был самым близким, которому я доверяла как себе…нет, он не предал меня, не попытался избавиться, он поможет мне, но ощущение, что я оказалась для него намного менее важной, чем был он для меня, не давало покоя. Да, мама сложная, с ней бывает не то что трудно — невыносимо, но тем не менее он даже не попытался, даже не попробовал как-то изменить ее решение. И ради чего? Может, все намного хуже? Может, они на грани, и любая мелочь может спровоцировать какой-то серьезный разлад?
Я никогда всерьез не интересовалась тем, что между ними происходит. Конечно, все всегда было очень мило и правильно — любящий муж, иногда проявляющий даже слишком много эмоций — ему никогда не давались эмоциональные рамки, жена немного суховата, что вполне позволительно для ученой дамы…но что там было на самом деле, что?
Дядя. Он был рядом всегда, я любила его за то, что не гнал из своей жизни еще совсем мелкую меня. Он учил меня верховой езде, водил на музыкальные вечера, да и замки вскрывать я научилась под его чутким руководством, с ним было интересно, я думала, что знаю его…как я могла просмотреть то, что увидела сейчас — трусость?
Хотя, как я могу судить о том, чего не понимаю? Я ведь никогда не бывала в ситуации, когда тебя могут лишить средств к существованию и выгнать из дома. Чего уж там, я даже не совсем хорошо представляла, на какие деньги мы живем, кто сколько зарабатывает и каким образом могла бы зарабатывать я сама…
При мыслях о матери ком вставал в горле и никак не уходил. Мы не знали друг друга — и этим, наверное, можно обозначить все наши отношения.
Что дальше делать? Как дальше сложится моя жизнь?
Все сложнее и сложнее было отрешиться от бесконечного самокопания, я как будто тонула в море вариантов дальнейшего, один хуже другого. Впервые я могла бы, не кривя душой, сказать, что осталась одна.