6. НАЕМНИКИ И ДОБРОВОЛЬЦЫ

Редко в истории европейских войн находились безумные полководцы, начинавшие кампанию в осенний период. Всякие там императоры и короли терпеть не могли распутицу и слякоть. А уж когда зародилась тяжелая артиллерия, подавно потребовались сухие летние дороги. Или, в крайнем случае, снежные накатанные колеи. Иногда зарвавшиеся военачальники ошибались. Яркими, достаточно недавними примерами таких ошибок Коваль считал зимние подмосковные глупости Наполеона и Гитлера.

Тем проще казалось ему убедить ближних и дальних соседей, что до апреля армия с места не тронется. Незначительные маневры, задачки на слаженность, парады, огневая подготовка. Именно такие слухи должны были разносить шпионы по южным губерниям, успокаивая обывателей и встречную разведку врага. Весь сентябрь Первая и Вторая дивизии, квартировавшие под Орлом, демонстрировали поразительную беспечность и расхлябанность. Кавалерийский корпус, стоящий в Рязани, смешил обывателей неуменьем сидеть в седле и страхом перед холодным оружием.

На самом деле, в потешных учениях принимали участие всего три батальона и эскадрон легкой конницы. Главные силы были выведены в район бывшего Серпухова, на самый край московской тайги. Генерал Абашидзе проявил чудеса конспирации, выдергивая с разных застав и гарнизонов роту за ротой. Их тайно отправляли на юг, собирая в кулак будущую ударную группировку. Вокруг Серпухова генерал расставил частокол пограничников, которым было приказано отправлять всех подозрительных в Тайный трибунал, независимо от того, с какой стороны эти подозрительные явились. За лето поймали больше сорока человек, занимавшихся сбором данных в пользу самых разных разведок. В том числе, из дружественных стран.

Затем из Петербурга поступила новая команда. Оставив две роты поддерживать костры и затевать периодические стрельбы, Третья дивизия, полностью укомплектованная, ночным маршем выступила из Ярославля, имея целью Тамбов. Одновременно купеческие караваны разнесли новую серию слухов, будто президент Кузнец готовит поход на Царицын и Астрахань. Тамошние правители опять передумали подчиняться центральной власти.

Дальнейшие события развивались совсем не так, как предсказывали местечковые военные аналитики. Эти достойные мужи, представлявшие войну по стычкам с соседней деревней, были крайне озадачены. За одну ночь от походных городков остались лишь пепел и пустые землянки. Время потешных сражений прошло.

Шестого сентября тамбовское руководство присягнуло на верность президенту. Полтора десятка казнокрадов были повешены, сорок шесть человек с семьями под конвоем отправились в ссылку на Урал. Был объявлен набор добровольцев на службу и за неделю сформирована Пятая, тамбовская, дивизия. Рядовые получили по рублю серебром, что вдвое превосходило заработок городских подмастерьев, а город получил двадцать клерков из питерской Счетной палаты, новые налоги, новые деньги и Уголовный кодекс.

Девятого сентября шесть грузовых судов с тремя тысячами десантников на борту вышли из Стокгольма и взяли курс на Ригу. В пути они встретили восемнадцать катеров финской береговой охраны. На рижском рейде им предстояло ждать норвежскую эскадру и командующего объединенным флотом.

Десятого сентября восьмитысячный отряд польской конницы получил епископское благословение в Люблине и двинулся на Львов, где ему предстояло соединиться с союзным войском атамана Хвалынца. Киев долго не шел на сближение с Петербургом хотя бы потому, что два десятка украинских городов сами непрерывно воевали друг с другом. Однако после посещения Киева русскими послами атаман Хвалынец неожиданно быстро разбогател и обзавелся десятком бронированных паровиков. После этого в течение месяца руководящую роль Киева признали почти все. Теперь во Львове поляков ждали обоз и жалование серебром на полгода вперед. Значительную роль в положительном решении вопроса сыграло несколько тонн ценных подарков, глубокой ночью доставленных на драконах в резиденции черноморских правителей.

Ночью, с десятого на одиннадцатое, Четвертая дивизия, дислоцированная до того в Ярославле, вошла в Нижний Новгород. Не обошлось без перестрелок и пожаров; поговаривали даже о массовом мародерстве. Но уже в четыре утра Совет старшин был в полном составе арестован и обвинен в измене государству. В шесть утра дела принял назначенный президентом генерал-губернатор, а в семь колокол оповестил сорок тысяч жителей о начале обязательного призыва в армию.

Тринадцатого сентября президенту Кузнецу донесли, что Одесса и Севастополь после долгих колебаний поддержали Киев. Семь полков тяжелых пехотинцев выдвинулись на линию Тирасполь-Слобозия и окопались на правом берегу Днестра. В течение следующей недели туда же подкатили восемь батарей корабельной артиллерии, поставленных на колеса. Снаряды из России ожидались со дня на день.

Семнадцатого числа в Царицыне вспыхнули волнения. Издергавшись от непрерывного ожидания штурма, губернатор крупнейшего волжского города, папа Сыроед, сам отправил к президенту гонцов с просьбой о перемирии. В ответ он получил теплое приглашение отобедать в Саратове, где давно уже развевался трехцветный флаг. Папа Сыроед заважничал и прибыл в недружественный Саратов с большой помпой, надеясь показать, кто хозяин на южной Волге. Он был встречен с должным уважением, но почему-то быстро сник. Вместо президента папу встречали какой-то сопляк по имени Мишка Рубенс и тысяча до зубов вооруженных чингисов. Передача власти произошла быстро и бескровно, к удовольствию обеих сторон. Царицын в спешном порядке выставил два полка новобранцев и даже экипировал их за свой счет, лишь бы не допустить появления дикарей в городе. К изумлению папы Сыроеда, парней отправили не на покорение Астрахани, а совсем в другую сторону, на запад.

Двадцать второго сентября Вторая дивизия, не скрываясь, выступила на Ростов. Одновременно сотня украинских рыбачьих лодок зашла в Таганрогский залив и принялась усиленно расставлять сети у самого берега. Пока ростовские атаманы плетками сгоняли население на рытье траншей, мирные баркасы прекратили ловлю бычков и высадили на берег ораву "рыбаков", настроенных удивительно миролюбиво. Как позже выяснилось, "рыбаки" прибыли из Курска в Мелитополь по недавно восстановленной железнодорожной ветке. Они привезли с собой несколько сундуков медных денег, наштампованных в Петербурге, и несколько бочек крепчайшей медовухи. Деньги и вино раздали на улицах Таганрога. Пока воодушевленное население становилось в очередь, другой отряд "рыбаков" разоружил полицию и захватил арсенал.